Иван Шевцов - Бородинское поле

- Черным по белому, - ответил Макаров, - Вас, конечно, интересует, какова же роль будет отведена женщине, когда ее избавят от обязанностей материнства? Пожалуйста, послушайте: "Она соединит с мужчиной свою жизнь на столько времени, на сколько сама пожелает, и единственно, чего она потребует взамен, это чтобы он смотрел на их отношения так же, как она", то есть уходил, когда захочет. Семьи, как таковой, в нашем примитивном традиционном понятии, нет. Сошлись на неделю-другую и разошлись.

- А дети, продолжение рода? - Это Никулин.

- Айзек Азимов предусмотрел: дети инкубаторные. Родители не знают своих детей, им, неведомо чувство материнства и отцовства, - ответил Макаров. - Дети без рода и племени.

- Нет, простите, я не понимаю! - Снова Никулин. - Это всерьез? Что за бред? И какие это наклонности будут поощряться?

- Те, которые разнообразят интимную жизнь, освобожденную от продолжения рода, - с негодованием ответил генерал Макаров. - Тут все откровенно и цинично.

- Ну зачем же так? - возразил лениво Орлов-отец. - Там же сказано: наклонности, которые являются естественными.

- Одни их считают естественными, другие - половым извращением, - беспечно отозвался Штучко и вздохнул.

- Запад предлагает нам свой товар под названием "секс", - сказал Никулин.

- Вот именно, - подтвердил генерал Макаров.

- Нет, дело не в этом, - энергично заговорил Никулин. - Если редакция не согласна с американским автором, то зачем тогда надо было его печатать? Зачем, для кого и для чего?

- Обменяться мнениями, идеями, поспорить. А в споре рождается истина, - с видом превосходства сказал Орлов-отец. - Разве вам, Дмитрий Никанорович, как архитектору, не полезно поделиться со своими американскими коллегами опытом градостроительства?

- Это разные вещи, Александр Кириллович, - секс и градостроительство.

- Я говорю о принципах, - с холодной любезностью сказал Орлов-отец. - В архитектуре и градостроительстве, как мне думается, есть много наболевших вопросов, острых проблем.

Таким образом Орлов решил разговор о статье Айзека Азимова увести в сторону, чтоб не касаться пикантных деталей. И это ему удалось: Глеб Трофимович быстро переключился на вопрос, который его очень волновал. Он корил московских архитекторов за то, что в столице безо всякой надобности уничтожено много исторических памятников национальной культуры.

- Да, безо всякой надобности, - повторял решительно и убежденно.

- И вы? Вот не ожидал, - возразил ему Александр Кириллович Орлов. Большеголовый, грузный, толстогубый, он говорил медленно, будто делал одолжение, высоко оценивая каждое слово и каждый жест. На его холеном, полном лице лежала крепкая печать самоуверенного и преуспевающего деятеля, а в холодных, карих с желтизной глазах иногда проскальзывали огоньки беспокойства и тревоги, и эти огоньки как-то мешали цельности образа, путали впечатление.

- Чего вы не ожидали? - удивленно нахмурился Глеб Трофимович.

- Есть категория людей среди художников и писателей, - так же степенно, с паузами начал Александр Кириллович, - которая, не ведая броду, лезет в воду и кричит на всех перекрестках: "Караул! Москву уродуют, уничтожают национальные святыни, строят по американским образцам!" И тому подобный вздор.

- Ну и что? А разве это не правда? - сказал Глеб Трофимович и перевел взгляд с Орлова на архитектора, словно вопрос его относился и к ним. - Разве новая, последних лет, архитектура Москвы не утрачивает национальные черты, не становится безликой, похожей на сотни новостроек других городов - и наших, и западноевропейских, и американских? Вместо зданий мы строим башни: то стоячие, с одним подъездом, то лежачие, с десятками подъездов. А между тем в столицах наших республик Средней Азии, Закавказья, Прибалтики зодчие как-то ухитряются избегать этих штампов, строят по-своему, учитывая национальный характер, традиции.

- Москва - интернациональный город, - бросился на выручку отца молодой Орлов. Кареглазый и лобастый, как и отец, еще более самоуверенный и задиристый, Андрей имел привычку встревать в любой разговор в любой компании. Ему бы только блеснуть довольно плоским остроумием и дешевой эрудицией, которую он постоянно выставлял напоказ. В его тоне всегда сквозило нечто нагловатое.

Глеб Трофимович посмотрел на него строго и недовольно, сказал как бы походя:

- Интернациональное, молодой человек, никогда не противоречило национальному, если, конечно, оно было подлинно интернациональным, а не космополитским.

- Простите, Глеб Трофимович, - как-то поспешно заговорил Орлов-старший, что было не в его манере, - а почему мы боимся заимствовать прогрессивное в архитектуре и градостроительстве у других, скажем у той же Америки?

- Архитектура и градостроительство в капиталистическом мире переживают кризис, - заметил Олег. В глазах его появился веселый блеск. Он умел мгновенно воспламеняться.

- На основании чего ты сделал такой абсурдный вывод? - грубовато и нетерпимо возразил Александр Кириллович. - Месяц тому назад, как ты знаешь, я вернулся из США. Был во многих крупных городах, видел новостройки.

- А трущобы, перенаселенность, загрязнение и прочие прелести видел? - резко и быстро перебил его Олег.

- Ну что ж, есть и такое. Но мы говорим не об этом, речь идет об архитектуре. А там есть на что посмотреть. - Теперь даже его голос и лицо изображали примирительное простодушие. Но Олег, хорошо знавший характер своего зятя, понимал, что простодушие это напускное и Орлов редко говорит то, что думает. Олег часто спорил с Орловым, вызывал его на откровенность острыми вопросами, но тот всегда ловко уклонялся от острых углов и рискованных тем.

- Коттеджи, особняки по индивидуальным проектам, - продолжал Олег, все больше возбуждаясь, - на них ушел ум, изобретательность, талант зодчего.

- Но они-то, эти особняки, и останутся как памятники архитектуры, как остались у нас усадьбы и дворцы Баженова и Казакова, - с чувством превосходства парировал Орлов, но голос его звучал вежливо и невозмутимо.

- Скажите, Александр Кириллович, вы в Атланте были? - Это спросил архитектор Штучко, поспешно и как-то вкрадчиво.

- Да, был. Потом в Нью-Йорке, Чикаго, Сан-Франциско, Детройте.

- Значит, вы видели архитектуру Джона Портмана?

- Разумеется, - снисходительно и даже лениво ответил Орлов-старший.

- Его гостиница в Атланте - это действительно шедевр? - оживленно атаковал Штучко. Несмотря на преклонный возраст, это был энергичный, очень подвижный старичок с седенькой клинышком бородкой и белоснежной, коротко стриженной головкой, и эту яркую глубокую седину резко оттеняли черные кисточки бровей, похожие на хвосты горностая, и кирпичик черных усов.

- В общем, да, сооружение необычное, смелое, в полном смысле современное, - несколько оживившись, охотно ответил Орлов. Он был доволен представившимся случаем здесь, в кругу специалистов, рассказать о работах популярного в США архитектора, поразившего воображение Александра Кирилловича. - Представьте себе холл - шестьдесят шесть метров в высоту и сорок два метра в диаметре. Не холл, а целая площадь. В холле фонтаны, деревья, скульптуры и стеклянные лифты. Все номера гостиницы на всех этажах выходят в этот холл. А круглая башня из стекла, окрашенного под цвет бронзы, и под ее синим куполом, на высоте шестидесяти метров, вращающийся бар! Это же помимо всего прочего и техническая находка. Масса света, воздуха, движения! Какая-то фантастика! Все это поражает, захватывает, впечатляет. Поражают масштабы, размеры.