Вацлав Билиньский - Шестая батарея

— Я разработал подробный план. Пассивность курсантов можно преодолеть с помощью какой-нибудь сильной встряски. Мой план, как мне кажется, гарантирует это. Если позволите…

Атмосфера встречи совершенно изменилась, когда после обсуждения дел в Хелмском училище был подан кофе. Полковник теперь умело играл роль располагающего к себе хозяина. Беседа перешла на общие темы.

— Мы должны были договориться с немцами… — Смельчак оседлал своего любимого конька. — Наши государственные интересы…

Хозяин отпил кофе и оживился:

— Снова абстракция! А что такое «государственные интересы»? — Видя, что майор хочет возразить, опередил его: — Анахронизм. Если мы желаем эффективно бороться с коммунизмом, необходимо отказаться от этих пережитков. От коммунизма должны защищаться не государства и народы, а их элита. Фронт этой борьбы пройдет через каждое общество. Можно ли в этих условиях говорить о каких-то государственных интересах?

— Но польский народ… — пробормотал Смельчак.

— Что это за понятие? В предстоящей борьбе уже не будет польского народа. По одну сторону будем мы, а по другую — все те, кого сагитируют коммунисты… Вы ведь сами только что говорили, что их пропаганда…

— Несмотря на это, поляки… — гнул свое Смельчак, но полковник и на этот раз не дал ему высказаться:

— Поляки? А что их, собственно, объединяет? Кто вам духовно ближе, какой-нибудь мужичок из Билгорая или же офицер западной армии? Ага! Так где же эти ваши знаменитые национальные узы?

Поверженный Смельчак только вздохнул, а полковник закончил:

— Вот так-то, майор. Мы должны перестать верить в мифы. Будущее легко предугадывается. Борьба развернется совсем в иной плоскости. Наш мир можно спасти только с помощью силы. А она там, на Западе. Поэтому мы должны служить этой силе. И понятие «народ» может даже помешать нам в этой борьбе. Иначе как быть, если большинство поляков станут на сторону коммунистов?..

Надвигался полдень, но в комнате царил полумрак. Стоящая на письменном столе лампа с зеленым абажуром отбрасывала неестественный свет на лица. Полковник Ольчик нервно барабанил пальцами по толстому стеклу на столе. Он был не в духе и, как всегда в таких случаях, немного заикался:

— А-а… вы не можете послать туда своих людей?

У сидевшего за столом человека было серое от недосыпания и накопившейся усталости лицо. Услышав вопрос, он только пожал плечами:

— У меня нет столько подготовленных людей. Могу выделить троих-четверых, но ведь этого явно недостаточно.

Полковник задумался. Потом вдруг взорвался:

— А я где их возьму? Вы знаете, сколько училище выставляет караулов? Это и так на пределе наших возможностей…

Человек в штатском посмотрел на Мруза.

— Помогите, товарищ майор, — с мольбой в голосе попросил он. — Вы ведь знаете, какие могут быть последствия…

Мруз до сих пор не принимал участия в разговоре. Сидел за кругом, очерченным светом. Когда человек в штатском обратился к нему, он подвинулся ближе. Из полумрака выглянуло его хмурое лицо. Полковник, однако, не стал дожидаться, что скажет майор.

— Последствия, последствия… Я это хорошо понимаю! Но где взять людей?

Человек в штатском, бывший люблинский рабочий, был начальником городского управления госбезопасности. Всего две недели назад партия направила его на эту работу. Предшественника застрелили в собственном доме бандиты.

Янчура — фамилия нового начальника управления — не успел еще толком разобраться в своих новых обязанностях, как получил множество писем с угрозами и приговорами подпольных судов. Особого значения он этому не придавал, а к подстерегающей его опасности давно привык. За плечами Янчуры — годы партийной работы в подполье и в партизанском отряде. Но вчера он получил известие, крайне обеспокоившее его: подполье готовилось захватить местную тюрьму.

Янчура реально оценивал силы своих людей. Знал, что аппарат повятового [19] Повят — административная единица в Польше, приравниваемая к району. управления госбезопасности еще не подготовлен в достаточной мере. А силы подполья были ему неизвестны. Опасность была велика. Вот Янчура и решил обратиться за помощью к армии.

Среди многих расположенных в Хелме частей он выбрал офицерское артиллерийское училище прежде всего потому, что лично знал майора Мруза по партийной работе. К тому же училище находилось неподалеку от тюрьмы. Если бандиты отважатся на нее напасть, помощь из училища будет оказана быстро.

Мруз хорошо понимал ситуацию, но, однако, не мог единолично принять решение. Он привел Янчуру к начальнику училища. Полковник Ольчик без энтузиазма отнесся к предложению увеличить количество караулов.

Янчура, видя это, еще раз умоляюще взглянул на Мруза и повторил:

— Подумайте о последствиях, товарищ полковник! Если бандитам удастся отбить заключенных, это придаст им смелости. Реакция поднимет голову!

Мруз решил, что пришло время высказаться.

— Надо обязательно помочь! — решительно заявил он. — Дело серьезное.

Ольчик тяжело вздохнул:

— Да я и сам понимаю. Конечно, надо… Но как? Людей у нас маловато. В караул ходят только шесть батарей. Остальные курсанты либо накануне присвоения офицерского звания, либо еще не приняли присяги. А тут еще дополнительный караул. Сколько же необходимо выделить людей?

— Человек пятнадцать. Нужно выделить им ручной пулемет.

— Пятнадцать курсантов плюс офицер — начальник караула. Надолго?

— Трудно сказать…

Янчура глянул на Мруза и едва заметно улыбнулся. Он понял, что вопрос решен.

Между тем полковник Ольчик ворчливо продолжал:

— Вот, пожалуйста!.. Пятнадцать плюс один! И неизвестно еще — на сколько дней!

— Иного выхода нет. Надо помочь! — повторил Мруз.

— Ну, надо, конечно же, надо… — ворчал начальник училища. — Хороши бы мы были, если бы у нас под носом бандиты захватили тюрьму! Но сколько будет потеряно учебных часов! Если это будет продолжаться целый семестр, мы выпустим на пятнадцать офицеров меньше.

— Вряд ли понадобится так долго, самое большее — месяц, — успокоил его Янчура. — Я поставил в известность воеводское управление в Люблине, наверняка оттуда подбросят людей.

Полковник помолчал, размышляя о чем-то, и снова обратился к Янчуре:

— Что за птицу вы держите в тюрьме, если они так горят желанием отбить ее? Какого-нибудь матерого преступника, энэсзетовского фюрера?

Янчура пренебрежительно пожал плечами:

— Да откуда!.. Несколько человек из довоенной охранки и осведомители гестапо. Остальные — уголовники и воры, мелкие жулики…

— Зачем же они им нужны? — удивился полковник.

— Рассчитывают на психологическое воздействие и пропагандистский эффект…