Станислав Бискупский - Парни из Островецких лесов

Зной становился все более изнуряющим, пот заливал глаза, сухой язык напрасно старался увлажнить спекшиеся губы.

В полдень жара стала невыносимой, но командиры не разрешали сделать даже самого короткого привала. Бывали минуты, когда хотелось оторваться от этого заколдованного каравана, повалиться в тень ближайшего дерева, пить влагу хотя бы из зеленых листьев. Однако какая-то сила толкала людей вперед, уже не рассудок, а инстинкт подсказывал, что надо идти.

На склонах песчаных холмов измученные лошади останавливались, и тогда десятки плеч упирались в подводы, напрягались мускулы увязнувших в песке ног, и метр за метром подводы двигались вперед.

Иногда казалось, что наступил предел, что уже никто и ничто не в состоянии заставить людей идти дальше. Но откуда-то брались силы, появлялась энергия.

Зеленый, который недавно прибыл в отряд, шел рядом со Здзихом и Юреком. Ребята вытирали лоб рукавом, молча посматривали друг на друга. Солнце пекло их лица, раскаленный песок жег ступни ног.

Спустя несколько часов похода сухощавое измученное лицо Зеленого исказилось от неожиданной боли.

— Я не выдержу, — с трудом прошептал он. — Пить…

Ни Здзих, ни Юрек не произнесли ни слова. Не было смысла говорить слова утешения. В этом проклятом лесу нельзя было рассчитывать на то, что они наткнутся хотя бы на лужу, а в деревни они не заходили. Селения всегда располагаются при дороге, а дороги теперь особенно опасны.

— Пить, — шептал Зеленый, беспомощно оглядываясь вокруг.

Немного позади шли Клен и Сикорский. Сикорский раздобыл в одном из илжеских складов новые ботинки и ежеминутно украдкой поглядывал на них. Ботинки были новые, хорошие и прочные. Правда, немного жали, поэтому он слегка хромал, кривясь от боли, но тем не менее был доволен своим трофеем.

— Ну и угораздило тебя! — качал головою Клен. — Далеко так не уйдешь…

Сикорский неуверенно поглядел на ноги.

— Чего ты?

— Они не на твою ногу.

Ботинки действительно жали, но ведь они были в самый раз, когда Сикорский примерял их.

— Да нет, ничего, — сказал он неуверенно. Клен наклонился, оглядел и покачал головой.

— Не подходят! — заявил он авторитетно. — Ботинки из города, а ноги из деревни.

Сикорский прибавил шагу. Он никогда не мог договориться с Кленом.

— Пить! — застонал Зеленый так, что даже Клену стало его жаль.

— Пить, пить! — со злостью произнес он и взглянул на повозку с лекарствами. — Касторки я тебе не дам. Всю дорогу испортишь, и немцы сразу найдут нас.

Зеленый вытер высохшие губы. На зубах неприятно заскрипел песок.

— Йоду тоже, не дам тебе, — продолжал Клен, — ты хоть и нытик, но все же товарищ. Ну что, что тебе дать, что?..

Неожиданная мысль пришла ему в голову. Он кинулся к идущей сзади подводе.

— Слушай, — обратился он к Стальному, — человек умирает, не поможешь ли ему чем-нибудь?

— Что тебе надо?

— Зеленый умирает от жажды. Дал бы ты ему что-нибудь попить.

— Ты что, с луны свалился? — удивился Стальной. — Не водки же дать ему?

Из складов в Илже забрали несколько ящиков водки, которые Сашка приказал охранять особенно тщательно.

— А почему бы и нет?

— Ты с ума сошел!

— Дай ему, Стальной, дай. Водка, я слышал, лучшее средство от жажды!

Стальной недоверчиво поглядел на приятеля, стараясь уловить в этом какой-нибудь новый подвох. Но лицо Клена было серьезным.

— Ну что, дашь? — на этот раз со злостью спросил Клен.

За это могло здорово влететь от Сашки. Стальной на продолжительное время задумался, затем решился окончательно:

— Зеленый, иди сюда…

Тот, увидев поданную бутылку, опешил:

— Что это?

— Ты хочешь пить?

— Да, но не это. — Он огляделся вокруг.

— Пей! Это от жажды очень помогает! — с видом знатока кивал головой Стальной.

Зеленый взял бутылку и двинулся вперед.

Пополудни Сашка наконец решил объявить привал в густо заросшем лесу. Партизаны уже далеко отошли от Илжи.

Подводы остановились на краю поляны. Люди с наслаждением садились на разогретый песок. Только теперь можно было поделиться с товарищами всеми впечатлениями от операции.

Полуденный зной уже прошел, и партизаны испытывали удовольствие от дуновения ветра. Командиры собрались обсудить, как спрятать добытые трофеи. Решили перебрать их и укрыть по крайней мере в нескольких местах. Но в первую очередь надо было восполнить недостатки снаряжения отрядов.

Приказ об отдыхе улучшил настроение. Люди сняли рубашки и обувь, чтобы дать отдых спинам и усталым ногам. Выставленный караул обеспечивал безопасность. Посыпались воспоминания о недавней операции, раздался первый громкий смех, кто-то попробовал запеть.

Отряды отдыхали.

Ничто не говорило о тревоге, но одиночный, неожиданный винтовочный выстрел поднял всех на ноги. Стреляли где-то неподалеку от лагеря. И самым удивительным было то, что часовые не подавали знаков тревоги. Сашка немедленно послал людей выяснить, в чем дело.

Минуту спустя трое вышли из леса. Два партизана вели под руки Зеленого, который шел неуверенным шагом.

— Уснул, вражий сын… А во сне…

Вид Зеленого показался Сашке несколько подозрительным.

— Дыхни!

Зеленый сжался и втянул голову в плечи.

— Дыхни!

Причину такого крепкого сна Зеленого Сашка определил быстро.

— Ничего себе! Под суд пойдешь! — сказал он твердо.

Клен беспокойно завертелся на месте. Он не думал, что дело примет такой оборот.

— Командир! — он смело выступил вперед. — Тут есть и моя вина.

Сашка терпеливо до конца выслушал Клена. Суровое выражение постепенно сошло с его лица.

— Ну хорошо, хорошо, — махнул он рукой, затем на минуту задумался, поглаживая рукой бороду. — А водка где, на подводах?

— На подводах!

— Везите ее сюда!

Партизаны бросились к телегам.

Все говорило о том, что Сашка сменил гнев на милость, если, сам приказал привезти водку. Зеленый уже не мог быть наказан.

— Подводы с водкой к командиру! — крикнул Клен, обрадованный таким исходом дела.

Две телеги остановились перед Сашкой.

— Снимите эти ящики!

Партизаны сняли ящики и поставили их в ряд.

— Открывайте!

Крышки поддавались с трудом. Внутри показались ровные ряды бутылок, в которых весело колыхалась прозрачная жидкость.

Сашка медленным безразличным движением вынул бутылку и ударил ею о дерево. За первой последовали остальные. Звенело разбиваемое стекло, в воздухе стоял запах алкоголя. Водка впитывалась в горячий песок.

Через час отряды продолжали свой путь.

Василь оторвал кусочек бумаги, насыпал табаку, скрутил толстую самокрутку и зажал ее в зубах. На ее конце взвился клуб дыма и огня. Василь пальцем сбил черную, обгоревшую бумагу, затоптал ногой упавшие на землю искры и взглянул на Юрека.