Павел Павленко - Мартин Борман: «серый кардинал» третьего рейха

К четырем часам пополудни стало очевидно, что за покушением стоит широкий заговор. В Берлине [404] по кодовой команде «Валькирия», исходившей из штаба генерала Фридриха Фромма (непосредственного начальника Штауффенберга), были приведены в действие подчиненные ему войска резервной армии, а верховным главнокомандующим вооруженных сил бунтовщики провозгласили фельдмаршала Эрвина фон Витцлебена. Но тут инициативу перехватил Гиммлер, немедленно объявивший о смещении генерала Фромма. Человек в пенсне неожиданно оказался во главе колоссальной властной машины: как министр внутренних дел он руководил всеми силами полиции, войсками и военизированными службами министерства; как рейхсфюрер СС он командовал всеми войсками СС на фронте и могущественными ведомствами СС внутри страны; в его распоряжении находились военизированные подразделения, охранявшие концентрационные лагеря. Вместе с шефом службы безопасности Кальтенбруннером Гиммлер вылетел на самолете в Берлин, чтобы подавить мятеж.

Он не стал сразу наносить удар по логову бунтовщиков в штабе Фромма, находившемся в бывшем здании министерства обороны на Бендлерштрассе, а уделил особое внимание периферии. В шесть часов вечера заговорщики попытались разослать в местные комендатуры приказ арестовать всех рейхсляйтеров, гауляйтеров, министров и начальников полиции, а также взять под контроль все узлы связи. Однако это распоряжение прошло лишь в отдельные районы. Буквально через полчаса все радиостанции прервали вещание и после небольшой паузы передали сообщение о покушении на жизнь фюрера и о том, что Гитлер почти не пострадал. Таким образом, всем стало известно, что главная цель заговора не достигнута. Оборона бунтовщиками захваченных зданий государственных ведомств в Берлине стала бессмысленной, итог был предрешен. [405]

Хотя большая часть средств связи «Вольфшанце» оказалась временно выведенной из строя (начальник армейской службы связи тоже участвовал в заговоре), телеграфная система Бормана оставалась в рабочем состоянии. Однако в течение двух часов после объявления по радио гауляйтеры напрасно ждали от шефа партийной канцелярии новых сообщений и инструкций. Казалось, накал событий на какое-то время просто выбил его из колеи{55}, о чем свидетельствовали на удивление бессвязные телеграфные послания, отправленные Борманом в партийные организации после 9.30 вечера. Он посадил за аппарат свою личную секретаршу Эльзе Крюгер, которой передалось его смятение, что стало причиной большого числа опечаток.

Первые три сообщения были противоречивы и только усилили общую растерянность. Гауляйтерам следовало немедленно принять все необходимые и самые решительные меры и вместе с тем действовать чрезвычайно осмотрительно. Борман просто не знал, что предпринять. Он отделался предписанием «исполнять только приказы фюрера Адольфа Гитлера и верных ему руководителей» и ни в коем случае не следовать распоряжениям предателей-генералов. Гауляйтерам надлежало совместно с начальством местных полицейских сил обеспечить твердый порядок в своих округах и немедленно арестовать всех причастных к заговору преступников: Фромма, Хюбнера, Витцлебена, фон Штауффенберга и их единомышленников. В третьей телеграмме к этому списку был [406] причислен генерал Ольбрихт, обвиненный в связях с организованным Москвой комитетом «Свободная Германия».

Двадцать минут спустя очередное — уже четвертое — послание наконец-то успокоило всех, ибо было выдержано в обычном для Бормана стиле и свидетельствовало о нормализации обстановки. Вдохновителем переворота назвали генерала Бека, который якобы вознамерился объявить преемником фюрера фельдмаршала фон Витцлебена. Рейхсляйтер НСДАП заверил коллег, что заговор провалился, и закончил сообщение традиционным «Хайль Гитлер!».

Лишь далеко за полночь Борман сообразил, что надо известить соратников по партии о подробностях происшествия. В 3 часа ночи — уже наступило 21 июля — телеграфные аппараты отстучали двадцать девять строк, в которых содержалось чуть больше информации, чем в обращении Гитлера, переданном всеми радиостанциями Германии. Тем не менее рейхсляйтер НСДАП сопроводил свое сообщение грифом «Секретно». Партийная элита успокоилась; Гиммлер навел порядок в резервной армии и полностью контролировал ситуацию в вооруженных силах. В 11.35 Борман, следуя совету Гиммлера, предписал гауляйтерам не предпринимать никаких шагов против армейских офицеров, но тщательно собирать свидетельства их враждебных намерений. Рейхсфюрер СС планировал провести широкомасштабную облаву и хотел сам взять всю добычу.

В списках заговорщиков, упоминавшихся в телеграфных сообщениях и выпусках новостей информационных агентств, генерал Фромм неизменно фигурировал на первом месте. На самом деле к подготовке переворота он не имел непосредственного отношения, а о попытке покушения узнал только днем 20 июля из телефонного разговора с Кейтелем. Когда заговорщики предложили ему присоединиться к путчу, он [407] отказался, заявив, что не может нарушить «слово чести». После провала операции Фромм арестовал пятерых зачинщиков и расстрелял их во внутреннем дворе своего штаба. Несмотря на непричастность к заговору, Фромм был арестован и долго томился в тюрьме. Его казнили незадолго до окончания войны, но не за соучастие в покушении на фюрера, а за то, что он не воспрепятствовал заговорщикам своевременно.

Каким образом фамилия Фромма попала в составленный Борманом список заговорщиков уже вечером 20 июля? Дело в том, что с этим генералом были связаны неприятные воспоминания Мартина о своей молодости. В последние месяцы первой мировой войны Фромм командовал 55-м полком полевой артиллерии, в котором Борман служил денщиком офицера. Будущий рейхсляйтер старательно начищал сапоги господина, а тот со всем рвением, на какое был способен, спасал себя и своего слугу от передовой. Именно в те месяцы Борман, возмущенный классовым неравенством, навсегда возненавидел тех, кто стал свидетелем его унижений и, по его мнению, олицетворял собой царившую систему. А таковыми — по воле случая — оказались Пфаффер фон Саломон, Рем, Фромм, Герман Геринг. Борман навсегда внес эти имена в список своих личных врагов и мстил при всяком удобном случае. С тех давних пор он приобрел и «комплекс обуви»: у него было более тридцати пар обуви (черные ботинки для формы СС и коричневые — для партийной формы), всегда начищенной до блеска.

Борман использовал попытку покушения для того, чтобы получить небывалую власть в НСДАП. Гитлер подписал указ, согласно которому все без исключения партийные функционеры переходили в прямое подчинение начальнику партийной канцелярии. Принцип «вассал моего вассала — не мой вассал» [408] был отменен! Отныне рейхсляйтер НСДАП росчерком пера мог отправить на передовую любого провинившегося партийного клерка.