Николай Стародымов - Киднеппинг по-русски

Захмелевший Поспелов в который раз начинал рассказывать о том, как они со Струшниковым ворвались в квартиру, как он испугался пистолета, но все же бросился на бандита. Его никто не слушал. Николай с завистью поглядывал на товарищей — он, как всегда, был за рулем — и жаловался, что отстреливавшийся бандит вдребезги разбил левую фару, чего они в азарте погони не заметили. Даже Палыч, обычно неразговорчивый, пересказывал компании разговор с Мизеранцевым, повторяя время от времени: «Неужели он прав, стервец?»…

Короче говоря, вечеринка удалась.

А Максимчук вспоминал Валентину. Они с ней после пощечины у вертолета практически не разговаривали. Во время перелета сидели порознь. В Хасав-Юрте Максимчук, Губерман и пришедший в себя Олег-прибалт остались, а журналистка, холодно попрощавшись с Александром, отправилась на вокзал. Больше они не виделись. Александр чувствовал себя перед ней крайне неловко. Все же, как ни говори, а ведь обманывал он ее… Не имел права говорить правду, это она должна была бы понять… И чего она так в душу-то запала? Нормальная женщина с первой же встречи мужчину в постель не позовет. Александр себе в этом давал полный отчет. Она вполне могла улечься и с другим… Эта мысль, как занозой, колола его приступами ревности. И все же он постоянно вспоминал девушку. Вот ведь не было печали…

Он так и не удосужился у нее узнать, от какой редакции она ездила в Чечню. А она не знает, от какого подразделения милиции ездил он…

А, ладно, что было, то было. Как там у поэта:

— …Саня, ты о чем задумался? — вывел его из задумчивости Олег. — Ты слышишь, что Поспелов предлагает?

— Ксандр Григорич, — громко и хмельно кричал стажер. — Я вот здесь без вас спорил, но мня не все поддержуют. Я вот грю, что раз вы лично освободили мальчишку, вам премия от отца полагается. Тем более что он не бедненький у нас. С него требовали «лимон» баксами, а вместо этого из государственной казны заплатили… Сколько? Четвертной! Это несправедливо…

— Кто о чем, а лысый о расческе, — добродушно усмехнулся Самопалов.

— Да, Олег Владимирыч, о расческе… Фу, запутался, о премии! Хватит быть бессребрениками, нужно о себе подумать, о детях своих…

— То же самое мне говорил и Мизеранцев, — бросил Струшников.

— Я чужих детей воровать не стану, — обиделся Поспелов. — И не призываю. Но я считаю, что труд должен оплачиваться адекватно моральным и физическим затратам.

— …А говорят еще, что ворон ворону глаз не выклюет, — уловил Максимчук фразу в разговоре двух коллег. — Сейчас выясняется, что Губерман — тот еще фрукт…

— Есть у меня приятель, — вмешался в их разговор Александр. — Андрей Матях, у него большое увлечение, он берет народные поговорки и немного переделывает их. Получается довольно любопытно. Так вот, Андрюха и пошутил: один ворон у другого глаз выклевал. И знал ведь, что не положено, но уж очень кушать хотелось… Так и здесь: всем кушать хочется, вот и добывают пропитание кто как может и умеет.

— К слову, — обронил Струшников. — Губерман-отец принес и официально передал Управлению сто тысяч долларов. Для погашения затрат на операцию и премирование всех участников операции.

— Есть правда на свете! — вскричал Поспелов. — Ура Губерману!

Полковник с чуть заметной усмешкой взглянул на него.

— Вы ему больше пить не давайте. И решите сразу, кто его повезет домой. Да и сами не засиживайтесь, расходиться пора…

Ответом на слова начальника был дружный звяк стаканов и чашек.

— Вот и арестовывай его после такого жеста, — буркнул Самопалов.

— Не говори, — поддержал Николай. И резко поменял тему разговора: — Олег, помнишь, я тебе про бабу рассказывал?

— Какую бабу?

— Ну, ту, которая генералу звонила.

— Помню. Так что?

— Она сегодня у него на приеме была. Утверждает, что это кто-то из наших за нее вступился. Генерал специально у всех начальников отделов спрашивал об этом случае, но никто не признается.

— Вот дурка, — засмеялся Самопалов. — И чего тут скрывать-то?

Александр на этот разговор не обратил внимания. Он и не подозревал, что речь идет о нем.

16.00

— Саня, зайди-ка ко мне! — Струшников был, как всегда, лаконичен. — И передай остальным нашим, чтобы через полчасика тоже подтянулись ко мне в кабинет.

— Понял, Палыч. — Максимчук опустил трубку и с деланным недовольством оторвался от бумаг. — Начальство требуют-с, — сообщил он Поспелову.

Курсант заканчивал стажировку и сейчас корпел над отчетом. Он посмотрел на Александра едва ли не с завистью — тот заимел право оторваться от бумаг на вполне законном основании.

— А минуток через тридцать и вас приглашают, — выдержав паузу, добавил Александр.

Сергей довольно ухмыльнулся.

Струшников встретил Максимчука с чуть насмешливым прищуром обычно холодно-непроницаемых глаз. Будто впервые его увидел, оценивающе скользнул взглядом по его ладной фигуре. Будто женщину осмотрел. Впрочем, нет, усмехнулся про себя Максимчук: мужчин оглядывают с головы до ног, а женщин с ног до головы…

— Садись, Саня, небольшой разговор есть. Интимный, так сказать. Несколько даже пикантный.

Озадаченный преамбулой, Александр сделал вид, что его ничем не проймешь. Непринужденно опустился в кресло. Закинул ногу за ногу. Приготовился слушать. Но первая же фраза начальника сбила с него самоуверенность, едва не повергла в шок.

— Ну-ка расскажи мне, краса и гордость московской милиции капитан Максимчук, Александр свет-Григорьевич, кто такая Валентина Сараева? Или Сарыева, как тебе ее привычнее, очевидно, именовать…

Максимчук ошарашенно вытаращился на Струшникова.

— А ты откуда ее знаешь, Палыч?

— Саня, должен тебя предупредить, что сейчас идет вполне официальный разговор. Пусть без протокола и магнитофонной записи…

— Владимир Павлович, вы мне можете объяснить, что случилось?

…А случилось вот что.

В этот день генерал в Доме журналистов проводил пресс-конференцию. Все шло нормально, газетчики привычно терзали его вопросами, щеголяли осведомленностью, пытались спровоцировать на дополнительную информацию… В общем, все шло как обычно.

Пока не подняла руку одна из присутствующих журналисток. Елена Яковлевна, очаровательная начальник пресс-службы Управления, естественно, предоставила ей слово. А та озадачила своим вопросом:

— Расскажите, пожалуйста, подробности проведенной в Грозном операции по освобождению взятого в заложники юноши, сына богатого еврея-коммерсанта.

По ряду соображений информацию об этом случае в сообщения для прессы не включали. Генерал скосил взгляд на Елену Яковлевну. Та чуть пожала плечами: не знаю, мол, откуда ушли сведения.