Николай Стародымов - Киднеппинг по-русски

Золотая осень… Бабье лето… Александр любил это время года. Сейчас бы в лес, по грибочки! Опенков в эту осень уродилось — косой коси! А у Максимчука были свои заветные местечки к северо-востоку от Москвы, на Лосином острове, за прудом у Опытного поля. Когда удавалось вырваться туда, привозил грибочки ведрами. Но только редко такие выходы удаются. Работа…

Управление располагалось чуть в стороне от улицы, за крошечным сквериком. Чем ближе подходил к нему Александр, тем острее чувствовал, как воспоминания об опенках вытесняются размышлениями о Сушеном, о похищенном мальчике, о других делах, поток которых становился все гуще.

Начинался новый рабочий день. И, как и подсказывало чутье, события стали раскручиваться, едва он переступил порог, с калейдоскопической быстротой.

Едва Александр миновал широкий экран стеклянных дверей, небрежно взмахнул пропуском и хотел было пройти мимо столика дежурного, как тот его окликнул:

— Саня, тебя Струшников уже два раза спрашивал. Срочно к нему.

— Не к добру, — вздохнул Максимчук. — Верная примета. Утро должно начинаться с красивой женщины. В крайнем случае, с приглашения на пиво. Но такое, увы, почему-то случается очень редко.

Дежурный усмехнулся, развел руками:

— Что ж поделаешь, Саня, такова «селявуха».

Струшников действительно ждал его. Едва Александр переступил порог, нетерпеливо указал на стул напротив.

— Значит, так, Саня…

— Утро доброе, Палыч!

— Здравствуй, здравствуй, Саня, извини, закрутился, забыл… Так вот. У Сушеного при аресте был изъят блокнот. Записей там до хрена и больше. Многие зашифрованы. Их сейчас прорабатывают. Но это к слову. Главное — имеется там один адресок, отмеченный восклицательным знаком. Как ты думаешь, чей?

Александр, немного ошарашенный напором обычно выдержанного начальника, привычно передернул плечами:

— Надеюсь, не нашего Управления?

— Брось свои шуточки! У Сушеного выделены адрес и телефоны, рабочий и домашний, Губермана!

Максимчук присвистнул:

— Ни черта себе!

Губерман был тот самый коммерсант, у которого накануне похитили сына.

— Вот тебе и «ни черта себе»! Не свисти, кстати, в моем кабинете. И без того денег нет… К слову о деньгах! Ты в курсе, что Семенов уходит?

— Палыч, меня уже достали этим Семеновым!

— Ну ладно тебе, не гоношись… Так вот я и подумал… Вспомни, в каком направлении шел Сушеный, когда мы его взяли за одно место.

Александр быстро прикинул направление движения Сухостоева.

— Погоди-ка… Это ж выходит, что он направлялся к Губерману!

— Вот и я о том же. В том направлении. Представляешь, какая выстраивается картинка, если мы с тобой правильно рассуждаем?

— Так-так-так, — пробормотал Максимчук. — Значит, Сушеный должен был принимать участие в похищении… Вот это новость!.. Следовательно, через него можно узнать, кто это сделал.

— Оптимист, — усмехнулся Струшников. — Так он тебе и признается… У него и предыдущих преступлений на «вышку» хватит. Чего же ради он станет признаваться в соучастии в подготовке похищения с целью вымогательства, в котором он реально не участвовал?..

— Эх, знали бы мы заранее!..

— Да, Саня, если бы нас прокуратура не торопила с его арестом или если бы мы отложили арест хотя бы на один день… Ну ладно, если бы да кабы — во рту выросли грибы… В общем, на откровенность Сушеного, думаю, нам с тобой особенно рассчитывать не приходится. А вот другое меня заинтересовало. Твоя машина вчерашняя… Ничего тебе это не навевает?

— Погоди-ка, Палыч! А ведь точно! Этот самый Шапти Галаев ехал в том же направлении, куда двигался Сухостоев. Второе: Губерман-отец говорил, что к нему за несколько дней до похищения приезжали в мастерскую смуглые ребята с совершенно пустяковой неисправностью в машине, которые интересовались его графиком работы. Третье: чеченская группировка похищениями детей занималась и раньше…

— Все это верно, Саня. Но только пока что вилами по воде… А вот тебе козырь: осведомитель ребят из «этнички» подтвердил, что несколько дней назад видел нашего друга Сушеного в компании с Галаевым.

— Так чего же он раньше молчал?

— Он Сушеного в лицо не знал. Сегодня утром опознал по фотографии.

Александр лихорадочно соображал. Дело получало совершенно неожиданный поворот. Пусть даже все данные лишь косвенные, прямых улик против кого-либо нет. Но «рука Чечни» в этом деле, похоже, прослеживается. Как тогда, во время расстрела нескольких членов «дагестанской группировки». Или при убийстве «авторитета» из Подмосковья по кличке Султан. Да и самого Сулейманова, скорее всего, тоже свои же «замочили»… Во всех перечисленных случаях тоже никто не сомневался, что чеченцы к этому руку приложили, хотя доказательств ни разу обнаружено не было.

— Как бы то ни было, без разговора с Сушеным не обойтись, — произнес он раздумчиво.

— Несомненно. Вот ты с ним и побеседуй. И вообще, бери-ка ты это дело на себя. И Олега подключи. Ты у нас больше привык кулаками работать, зато он буквоед. Вот на пару и действуйте. Не против?

— Насчет Олега не против. А вот насчет дела… Всю жизнь мечтал, Палыч, с чеченцами поссориться, — хмуро обронил Максимчук. — Ведь их группировка, что амазонские муравьи-кочевники: кто бы ни оказался на их пути — сожрут и спасибо не скажут.

— Работа у нас такая, Саня. Кто-то должен и этим делом заниматься.

«Вот кто-то пусть и занимается», — вспомнил Максимчук слова жены. Но ничего Струшникову не сказал.

Александр тут же, от начальника, созвонился со следователем прокуратуры, который вел дело Сухостоева. Договорился о том, что прямо сейчас подъедет в СИЗО. И пошел в свой кабинет.

Олег уже сидел за своим столом.

— Саня, тебя здесь уже все обыскались.

— Кому и на кой дьявол я необходим?

— Не поминай нечистого без необходимости, — привычно одернул Олег.

— Если ты к месту и не к месту поминаешь чьих-то матерей и женщин легкого поведения, в этом греха не наблюдаешь? Ладно, давай выкладывай.

— Струшников…

— Только от него. Дальше.

— Жена…

— Потом. Дальше.

— Пономарев из прокуратуры…

— Что сказал?

— Побеседовать с Сушеным ты сможешь часиков в одиннадцать. Устраивает?

— Отлично. Ты едешь со мной. Дальше.

— Губерман. Утром опять звонили его «друзья» и требовали уплату выкупа. Сообщили, что парня вывезли из Москвы.

— Разговор записан?

— Естественно. Говорил русский, во всяком случае, без акцента. Звонок был из автомата, из центра, район Китай-города. Речь правильная, грамотная. Дал три дня на размышление и на то, чтобы приготовить деньги. Выплата выкупа в субботу.

Александр призадумался:

— Три дня, говоришь?.. Давай-ка прикинем, что мы можем сделать, с чего начнем.