Вальтер Флегель - Командир полка

Криста взяла у Берта фуражку и ремень с портупеей, повесила все в гардероб.

— Где можно вымыть руки? — спросил Берт.

Криста показала ему дверь:

— Вот ванная.

— Спасибо.

В ванной Берт разыскал сапожную щетку и привел в порядок свои ботинки. Выйдя из ванной, он почувствовал приятный запах жаркого. Одна дверь была прикрыта неплотно, и Берт постучал.

— Входите же! — крикнула Криста из соседней комнаты. — Я сейчас приду.

Перед окном росли разлапистые ели, и в комнате было бы темно, если бы не горел торшер. Посреди комнаты перед диваном стоял большой стол, на нем — два столовых прибора, корзина с яблоками, а на краю стола красовалась ваза с принесенными Бертом астрами.

Харкусу как-то сразу стало жарко. Он обвел взглядом комнату. Над кушеткой висела какая-то картина, он со своего места не смог ее рассмотреть. Шкафы и книжные полки, по всей видимости, были сделаны на заказ из светлого дерева. На маленьком столике возле окна стоял магнитофон, а под ним на полке Берт насчитал двенадцать магнитофонных кассет. На полках всюду — книги, книги. В другом углу комнаты висела еще одна картина, на которой преобладали синий и желтый цвета. Сначала картина не понравилась Берту, но, присмотревшись, он понял, что она хорошо гармонирует с обстановкой. Да и вообще в комнате было спокойно и уютно. Человек, вошедший сюда, сразу же чувствовал себя по-домашнему. Во всем сказывался хороший вкус хозяйки.

Берт Харкус последние тринадцать лет постоянно жил то в казарме, то в общежитии, где обстановка, как правило, была строгой: металлическая кровать, простой одежный шкаф, письменный стол, кресло и полка для книг и бумаг. Форма, качество и цвет такой мебели менялись в зависимости от звания и служебного положения ее владельца.

Единственной вещью в комнате Харкуса, которую он купил сам, был радиоприемник. Кроме того, он имел обыкновение приобретать книги, которые ему нравились. Мебель он никогда не покупал, пользовался казенной. Да и какой офицер-холостяк станет обзаводиться мебелью, чтобы иметь лишние заботы при довольно частых переездах с места на место?! Весь свой гардероб Харкус при переезде складывал в два чемодана и ящик, которые умещались в его «вартбурге». Берт вел образ жизни холостяка, у которого каждый час и даже каждая минута была настолько занята, что ему даже некогда почувствовать собственное одиночество. Поэтому, входя в обжитую квартиру, он всегда замечал, что в ней уютно, но при этом никогда не испытывал чувства зависти. Он хорошо знал свои обязанности и старался добросовестно выполнять их. Однако еще ни одна хорошо обставленная квартира не производила на него такого впечатления, как квартира Кристы.

Криста вошла в комнату, неся на подносе жаркое.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила она Берта, ставя поднос на стол.

— Спасибо.

— Скажите, сколько вам положить.

— Я сегодня чертовски проголодался, — признался Берт. — Не ел с двенадцати часов.

— Ничего, я приготовила много, вдвоем даже не справимся.

— Посмотрим. — Берт сел на диван.

Криста села в кресло к столу. В свете торшера шрамик на ее бледном лице казался белым.

Берт внимательно посмотрел на молодую женщину, спокойно сидящую напротив. Она ловко орудовала вилкой и ножом.

Жаркое понравилось Харкусу, и он похвалил хозяйку.

— Мне приятно слышать вашу похвалу. — Криста наполнила бокалы пивом.

Они припомнили охоту, и Криста призналась, что, когда Берт целился в кабана, она закрыла глаза и даже заткнула пальцами уши.

Лицо Кристы было совсем близко от лица Берта. Слушая его, она подперла голову руками. Новая прическа очень шла ей, женщина казалось еще моложе. Берт и раньше не раз видел Кристу так близко, но тогда рядом с ней всегда находился Хорст, на которого она обращала все свое внимание.

В обществе Кристы Берт даже не заметил, как позабыл обо всех дневных огорчениях. Забыл он и о Курте Вебере, с которым намеревался вечерком поговорить по душам.

— По вашим словам я поняла, что вы тоже очень любите Дрезден, — сказала Криста. — Я почувствовала это сразу.

Он молча кивнул.

— Почему же вы не остались там?

— Во-первых, потому, что не в каждом городе, который нравится, можно остаться. Во-вторых, мое место только здесь. Здесь я служил раньше, сюда же вернулся после окончания академии. Именно в этом поселке я чувствую себя как дома.

— Как дома? А разве у вас нет родителей?!

— Моя мать живет в Лейпциге вместе со своей сестрой. Они с большим трудом разыскали друг друга после войны. Все остальные мои родственники погибли на этой проклятой войне. Я часто бываю в Лейпциге, но стоит мне прожить там два-три дня, как я начинаю чувствовать себя как-то беспокойно, меня тянет в Еснак. То же самое я чувствую и в Дрездене.

Берт разговорился, и такая откровенность удивила его самого. Обычно он ничего никому не рассказывал о своей личной жизни.

— А меня всегда тянет в Дрезден, — призналась Криста. — К брату, к матери, к дяде и тетке, но, разумеется, в первую очередь — к самому городу.

— А меня тянет в Еснак. Здесь я долго работал, здесь испытывал радости и огорчения. Из города, где я родился, мы уехали, когда мне было четырнадцать лет.

На улице совсем стемнело, в комнате стало еще уютнее и теплее. Берт хотел прислониться к спинке, но она оказалась далеко.

— Пересаживайтесь в кресло, — предложила Криста, — там вам будет удобнее. Она снова наполнила бокалы пивом. Встала и вставила в магнитофон новую кассету, потом не спеша убрала со стола. Когда она управилась, кто-то позвонил в дверь, и она, допросив извинения, вышла из комнаты.

Берт слышал звук открываемой двери, чьи-то приглушенные голоса, которые постепенно затихли. Комнату наполняли мелодичные звуки музыки, которая вдруг стала несколько тише. Голубые и желтые цвета на картине слились в одно расплывчатое пятно.

Курт Вебер сидел за своим громоздким письменным столом, который, как он давно заметил, всегда успокаивал его, словно от него исходила какая-то неведомая сила, Ильзе сначала хозяйничала в кухне, затем, уложив детей, пришла к мужу. Она каждый вечер вот так заходила к нему в кабинет, и он привык к этому и всегда ждал, когда его веселая сероглазая жена появится перед ним.

Сегодня он особенно нуждался в ней, потому что без нее не мог ответить на вопросы, которые поставил перед ним Берт. Неделю назад все было совсем иначе, спокойно. Ни проверки первого дивизиона, ни споров с Бертом, ни споров офицеров между собой — ничего этого не было.

Ильзе тихо вошла к Курту. Он встал из-за стола и пошел ей навстречу. На ней был фартук, оба больших кармана которого всегда были заполнены разными нужными в хозяйстве вещичками. Курт снял с нее фартук, отнес в коридор и повесил на вешалку.