Алексей Матиясевич - В глубинах Балтики

Многие улицы в центре уже расчищены и по ним, среди завалов кирпичей, бегут трамваи. Через мосты разрешается ходить с 8 до 22 часов. Они сильно охраняются. На берегах у мостов установлены зенитки. Почти во всех домах вновь вставлены стекла, разбитые при бомбежках зеркальные витрины магазинов заменены рамами с маленькими ячейками.

Наш небольшой, уютный отель не узнать. Хозяин отеля, боцман, ходит насупившись. У него давние счеты с бошами, как называет он немцев, — еще с первой мировой войны. Пароход, на котором он плавал, был потоплен в Атлантике немецкой подводной лодкой. Почти сутки плавал боцман, держась за какой-то деревянный обломок, пока не был подобран английским патрульным судном. За то недолгое время, которое мы прожили в отеле, наши моряки подружились со старым морским волком, а ненависть его к гитлеровцам мы полностью разделяли.

Оккупационные власти предложили сдать все радиоприемники и опубликовали строгий приказ, запрещающий слушать все, кроме передач по радиотрансляции. Но мужественный норвежец запрятал свой приемник и предложил нам приходить слушать Москву. (О том, как мы воспользовались его предложением, я записал позже, когда мы были уже в своих водах.) Тихий некогда отель превратился в шумный притон. К вечеру пивной бар и комната пансионата заполнялись до отказа — в основном немецкими солдатами. [96] Когда наступало время передачи последних известий из Москвы, раздавался условный стук по металлической направляющей лифта, поднимавшего блюда из кухни в бар. Один-два наших моряка потихоньку уходили из зала, оставив на столике начатую кружку пива и недокуренную сигару или трубку. Надо было выйти во двор и незаметно попасть в кухню. Приемник был установлен в углублении под площадкой лифта и закрыт деревянным щитом. Чтобы пользоваться им, приподнимали лифт и тотчас выключали рубильник подъемника.

От места стоянки наших судов до подпольного приемника было далеко. Слушание радио преследовалось законом; нам, и в особенности владельцу приемника, не поздоровилось бы, если б нас обнаружили. Однако желание послушать родную Москву было велико, и много раз мы пользовались предложением нашего старого любезного хозяина...

(Много позже я узнал, что старый морской волк, люто ненавидевший фашистов, не сумел уберечься: весной сорок первого года он был арестован гестапо и расстрелян. Об этом рассказал мне капитан В.С. Гинцберг, вновь побывавший в Роттердаме в мае 1941 года.)

18 июня. Получили новые карточки на хлеб, чай, кофе. Введен строжайший контроль за распределением продуктов питания. Однако втайне от оккупантов мелкие торговцы привозят многие продукты на шлюпках или моторных лодках прямо к борту. Целую неделю мы ели курятину, сделали большой запас яиц. Как сказал продавец, оккупационные власти потребовали сдать огромное количество кур и яиц и расплачивались по установленной ими мизерной цене рейхсмарками. Вот почему множество кур было срочно перебито и тайно распродано за полцены, но за голландскую или английскую валюту.

23 июня. Вчера в Компьене, близ Парижа, генерал Кейтель продиктовал французскому генералу Хюнтигеру жесткие условия перемирия и потребовал немедленного ответа. Сегодня радио объявило о подписании перемирия между Францией и Германией. [97]

Подробности не сообщались. Франция официально вступила в войну 3 сентября 1939 года. Однако до мая 1940 года на этом фронте было полное затишье. А теперь, после бурного немецкого наступления, французы были быстро сломлены. Продолжается ли их война с Италией — неизвестно.

25 июня. Рейд Айссельмонде. У нас торжественный день. В 15 часов 15 минут на всех трех буксирах подняли Государственный флаг СССР. На малом кране состоялся короткий митинг. Выступали капитан Павлов и наш парторг Горохов: «Дело нашей чести — во что бы то ни стало выполнить задание родной страны».

Немецкое командование сообщило, что в конце недели наши суда, возможно, выпустят в море. Это всех приободрило. От сырости в кубриках, плохой воды, однообразного питания у многих членов команды начались кожные заболевания. Лечились своими средствами, но в конце концов пришлось прибегнуть к услугам береговых врачей. Им надо платить деньги — и немалые. Денег же — в обрез.

По радио передали, что вчера подписано перемирие между Италией и Францией.

27 июня. Рейд Айссельмонде. Сегодня у всех праздничное настроение. Капитан Павлов привез из Амстердама «Правду» за весь май и восемь дней июня, а также письма из дома. О событиях в Голландии наша печать пишет сдержанно. Сообщает только факты.

28 июня. Всю ночь никто не спал. Были непрерывные налеты, бомбили скопление барж на реке. Одна бомба попала в большую баржу с пшеницей, и вся река покрылась слоем зерна в 2–3 сантиметра. Несколько бомб упало в воду возле наших судов. Около двух часов ночи сорвало с якоря малый кран и понесло к стоявшим ниже по течению баржам. Хорошо, что на всех судах поддерживали пар. Два буксира тотчас снялись с якоря, поймали кран и отбуксировали на новое место, ближе к берегу. Днем на всех судах нанесли яркие опознавательные знаки нейтрального государства согласно постановлению СНК СССР. Завтра должны двинуться в путь — домой! [98]

29 июня. Рейд Айссельмонде. Наконец-то получили карты на переход, но на них не нанесены минные поля в Северном море. А мины там ставили все воюющие государства. Надежда только на малую осадку буксиров и кранов. Около двух часов пополудни снялись с якорей и пошли к верфи «Густо», где стоял большой кран. Неожиданно подошла шлюпка и с нее передали распоряжение капитана порта вернуться на прежнее место. О причинах ничего сказано не было.

30 июня. Задержка с выходом в море многим взвинтила нервы. Все сидят на судах в тревожном ожидании. Не унывает только машинист Николай Александрович Маренков. Он набрал с собой полчемодана книг и занимается учебой. При пересечении границ его книги доставили много хлопот таможне и полицейским. Они их тщательно просматривали, нет ли «коммунистической пропаганды», но все же ни одной не конфисковали. Теперь он времени зря не теряет, интенсивно занимается. (Впоследствии Маренков окончил высшее морское училище и плавал старшим механиком на судах Балтийского пароходства.) До сих пор никто не получил ответа из дома, хотя мы все отправляли письма на Родину еще месяц назад.

6 июля. Сегодня непрерывным потоком пошли в глубь страны по реке и дальше по каналам в Германию баржи с зерном и углем. Все запасы голландцев, которыми они собирались торговать, поддерживая, как и в первую мировую войну, нейтралитет, реквизированы гитлеровцами».

К родным берегам

« 15 июля. Роттердам, верфь «Густо». 23 часа. Полмесяца стоянки прошли однообразно и утомительно. Сырость в помещениях страшная. Шли дожди, так что выносить на палубу постельные принадлежности для просушки не всегда удавалось. У двух кочегаров опухли ноги. Единственная радость — радиопередачи из Москвы. Наладили свой приемник, но изредка ездили [99] и к нашему норвежскому другу. Он выручал нас и продуктами, когда бывали задержки с получением денег. Сегодня немецкая печать сообщила, что войска всех видов готовы к нападению на Англию: «Момент нападения будет выбран лично фюрером». Военный комендант передал, что через день-два можно будет выйти в море. В конце дня получили разрешение всем судам перейти на верфь «Густо». К 22 часам вся наша флотилия снова собралась в одном месте. Пополняем запасы воды и берем уголь с большого крана. Опробовали радиостанцию.