Владимир Лавриненков - Шпага чести

Летчики уже паковали чемоданы, когда в загсе на Петровке в присутствии всего одного свидетеля — Люсетт Моро — произошла церемония регистрации брака. Рита стала мадам Лоран, чтобы тут же расстаться со своим возлюбленным — через час полк стартовал в Эльбинг.

Там авиаспециалисты под руководством офицера Александра Рыжова проделывали последнюю операцию на самолетах полка «Нормандия — Неман»: красили в цвета французского флага уже не только коки, но и обтекатели моторов. Красили не для боев, для парада. А 30 советских механиков подгоняли на себя новейшее обмундирование, подбирали лучший и надежнейший инструмент — готовились к отправке во Францию, где им предстояло в течение месячного турне по стране продолжать обслуживание Як-3, передавать свой опыт французским коллегам.

И вот наступил самый волнующий, самый долгожданный момент, к которому каждый «нормандец» стремился с первой минуты вступления на советскую землю. Момент возвращения на родину победителем. Каким долгим, тяжелым и кровопролитным был путь к нему! Кто дошел до него, тот может считать, что родился в рубашке.

Последний запуск мотора.

Последние метры советской земли под колесами…

И незабываемый, навсегда врезавшийся в память образ генерала Захарова, собственноручно дающего красным флажком команды на старт. Образ бесстрашного, отважного комдива со слезами на щеках…

20 июня полк «Нормандия — Неман» впервые появился в небе Парижа.

Это был триумф, какого Франция давно не знала. Ее доблестные сыновья с честью и славой возвращались с поля брани. Нарушив все правила, они проносились над крышами любимой столицы, сверкая алыми звездами победы на крыльях.

Собор Парижской богоматери, Сена, Елисейские поля, Эйфелева башня…

— Эй, парни! — кричит по радио Марсель Альбер. — А все-таки приятно, черт возьми, вновь увидеть эту железку!

На аэродроме Бурже их встречает сам Шарль де Голль. Влажнеют его глаза, сердце наполняется гордостью. Ведь это его мужественные посланцы, лучшие из лучших бойцов движения Сопротивления, армии «Сражающейся Франции». Франтиреры? Да, франтиреры. Для врага — вне закона, для Франции — гордость нации!

Вон как шумит, бурлит, ликует, торжествует Париж, чествуя летчиков «Нормандии — Немана», вон с каким восторгом следят за высшим пилотажем Робера Марки! Шпага чести, которой он мастерски сражался с врагом, теперь сверкает в зените славы под яркими лучами солнца.

Вся Франция жаждала видеть своих героев. Из города в город перелетал полк, и всюду его появление превращало обычные рабочие будни в большой праздник.

Всюду первое слово предоставляют Луи Дельфино.

Вот он в своей родной Ницце. Здесь на памятнике погибшим в войнах горожанам начертаны имена его прадеда, деда, отца, отдавших жизни за Францию.

С балкона мэрии командир полка «Нормандия — Неман» представляет летчиков, затем механиков, вкратце рассказывает об их заслугах, победах.

— Василий Ефимов! — объявляет Игорь Эйхенбаум, читающий список.

Русский сержант появляется на балконе. Дельфино обнимает его, громко сообщает?

— Мой механик. Раздаются аплодисменты.

— Мой боевой товарищ, — продолжает командир полка.

Овация усиливается.

— Мой брат!

Площадь взрывается рукоплесканиями, которые вспугнули с деревьев голубей.

— Да, я говорю — мой брат! На русских аэродромах в тридцатиградусный мороз он укрывал радиатор самолета подушками для того, чтобы его командир мог в любую минуту подняться в воздух. Он всегда был у машины, спал на ее капоте, подложив под голову кулак. Вот он каков, дорогие мои сограждане, человек, которого имею честь вам представлять. А Василий Ефимов не один такой — все наши механики поступали так же, как он… У нас бывали затруднения с продовольствием. Однажды на завтрак мне достались две котлеты и два куска хлеба. Вторую порцию я спрятал в карман и отдал на стоянке Ефимову. Василий поблагодарил, но есть не спешил. Я решил понаблюдать, что он будет делать со вторым скромным завтраком. Ефимов позвал своих друзей и разделил все на троих.

— Каждый день, — продолжали разноситься слова Дельфино над притихшей, внимавшей ему площадью, — каждый день Василий, Ефимов утром докладывал мне: «Товарищ майор, самолет к полету готов!» Однажды в шутку я спросил его: «Послушай, Ефимов, ты что, больше никаких слов не знаешь? Каждое утро ты говоришь мне одно и то же». «Нет, товарищ майор! Пока враг топчет землю моей страны, пока он терзает Францию, пока он не побежден, других слов не услышите от меня». Граждане Ниццы! Скажите, можно ли после этого удивляться, что с такими людьми полк «Нормандия — Неман» выстоял и победил?!

Шквал аплодисментов, возбужденные выкрики «Вива «Нормандия-Неман»!» были ответом на вопрос Дельфино.

А потом, когда он спустился с балкона в море цветов, к нему обратилась маленькая, худенькая пожилая женщина;

— Я ищу Анри. Где Жорж?

Она смотрела печальными, полными надежды глазами. Рядом стоял Морис Гидо — верный друг Жоржа. Она повернулась и к нему:

— Скажите же, где он?

Как сообщить? Какие слова найти? Разве скажешь, что Жорж Анри стал последней жертвой полка в войне?

Все знали, что он сирота, воспитывался в доброй французской семье, приютившей его. Жорж был сердечный, откровенный, терпимый к недостаткам друзей, преданный товарищ. Хороший пилот. Сбить за короткий срок пять самолетов противника не каждому удавалось. И надо же случиться…

Это было 12 апреля 1945 года. Полк примостился на маленьком клочке земли невдалеке от залива Фриш-гаф. Напротив, в шести километрах, с трех сторон омываемый водами Балтики, находился небольшой полуостров. Там закрепились остатки дивизии «Рейх». Громадные пушки береговой артиллерии прикрывали их со стороны Кенигсберга.

Эти пушки однажды подвергли обстрелу площадку, на которой приземлились французские «яки». Сначала они подняли на воздух цистерну с горючим. Потом разрушили аэродромный командный пункт. Сожгли воздушную машину Мориса Гидо.

Нужно было что-то предпринимать. Договорились с Захаровым, что он пришлет штурмовиков.

Гитлеровцы, как бы почуяв скорый конец, повторно начали интенсивный, массированный обстрел аэродрома. Весь личный состав полка успел укрыться в предусмотрительно отрытой траншее. Не оказалось там лишь Дельфино и Анри. Они находились недалеко от радиомашины, когда прямым попаданием снаряда ее разнесло в щепки.

— Бежим! — скомандовал Дельфино, но Анри постоял с секунду с застывшим взглядом и начал падать.

Командир подхватил летчика на руки и побежал к землянке медицинского пункта.

— Ничего, мой полковник, ничего, это пройдет, — шептал белыми губами Жорж.

К полудню он скончался.