Нгуен Тяу - След солдата

– Беги, Лы! - услышал он крик Дана и спешно стал шарить за поясом, ища гранату, но все гранаты уже кончились. Лы присел на корточки, поднял с земли несколько больших камней и швырнул их в бегущих к нему солдат. Воспользовавшись секундной заминкой, он побежал вперед, стараясь во что бы то ни стало сохранить рацию. А Дан, спасая Лы, с гранатой в каждой руке бросился в самую гущу вражеских солдат.

Что было потом, Лы не помнил. Он потерял сознание и пролежал так около двух часов. Когда он очнулся, вокруг никого не было. Постепенно приходя в себя, Лы попробовал пошевелиться. Со дна расселины до него донеслось какое-то жужжание, похожее на пчелиный рой. К жужжанию иногда присоединялось осторожное негромкое посвистывание, раздававшееся сверху, где-то почти над головой. Лы подумал: «Может, кто-то подает сигнал?» Потом ему стали мерещиться какие-то звуки, и он никак не мог определить, то ли это людские голоса, то ли крик птицы. Казалось, он совершенно утратил ощущение времени. Где он и что с ним происходит? «Может, я уже умер?» - подумалось ему, и Лы совершенно отчетливо понял, что остался жив. Какая нелепость думать, что он, который так любит жизнь и полон горячих стремлений и надежд, может погибнуть в эти весенние дни, когда ему только-только исполнилось двадцать. Он вдруг вспомнил, как в детстве ему однажды приснилось, будто он умер. Обуреваемый странными, пришедшими к нему во сне ощущениями, он разбил тогда термос с кипятком, стоявший на табуретке у кровати.

Все это молниеносно пронеслось у него в голове. Воспоминания о доме еще раз подтверждали, что он жив. Он чуть не заплакал от радости, когда понял, что камень, навалившийся ему на грудь, - это рация. Сколько же прошло времени? Он попробовал пошевелить рукой, прижатой к выступающей части индикатора: пальцы были точно деревянные и долго не сгибались. Перед ним вдруг, будто высеченное из камня, всплыло лицо Дана.

Маленький круглый зеленый глазок индикатора осветил скользкий мох, большой камень у самых ног и густую темно-зеленую листву. Так вот он каков, мир вокруг, - сплошное зеленое царство. Лы включил рацию. Послышался равномерный шум. Аппарат работал, но в эфире царило молчание. Лы снова услышал негромкий свист птицы. Казалось, она свистит прямо над ухом. Лы мучила жажда. Он попытался привстать и поползти, но ощутил во всем теле острую боль. Напрягая память, он постарался припомнить все детали недавней схватки. Хорошо, что с рацией ничего не случилось. Наверху, наверное, уже нет вражеских солдат. Они убрались восвояси. Выстрелов не слышно. Лы сделал новую попытку повернуться на бок и нащупал фляжку. Она оказалась сплющенной, и воды в ней оставалось несколько капель. Высунув язык, он вылил на него эти оставшиеся капли и сразу почувствовал себя бодрее. Собрав все силы, Лы взвалил на плечи рацию. Надо было выбираться наверх, возвращаться к своим. Ему удалось подползти к густо заросшему склону, но все попытки подняться наверх ни к чему не привели: в изнеможении, весь в поту, он снова и снова соскальзывал вниз. Кожаный ремень от рации больно врезался в плечи, стискивал грудь. И все же, несмотря на эту боль, Лы испытывал радость: что бы там ни было, а он сохранил рацию.

Таких людей, как Кан, людей мужественных и никогда не теряющих самообладания, сломить трудно, а ведь любой солдат противника, окажись он на месте Кана в то утро, сложил бы оружие и поднял руки вверх. Позже наши разведчики обнаружили на опушке леса, там, где Кан бросился на преследовавших его американских солдат, несколько вражеских трупов, брошенное в панике оружие, фляги с водой и другое снаряжение.

Только к полудню Кан вернулся к своим. Бой к тому времени уже закончился, и разведчики обшаривали местность в поисках Лы. Кан, относившийся к Лы как к младшему брату, сразу же включился в эти поиски. Проверяя каждый кустик, он пошел вдоль расселины, то и дело охрипшим голосом окликая Лы. В густых зарослях на краю склона, круто обрывавшегося книзу, Кан наткнулся на следы недавней схватки и, цепляясь за ветки и корни, стал спускаться вниз. Там он нашел Лы, который лежал ничком, в полном забытьи, крепко сжимая руками наклонившийся тоненький ствол небольшого деревца. Кан приподнял Лы и, положив его голову к себе на колени, освободил плечи от тяжелой рации, а затем вылил полную флягу фруктовой воды на бледное лицо паренька. Лы очнулся и тотчас узнал коренастую, крупную фигуру, склонившуюся над ним. Лы охватило такое же ощущение счастья и покоя, какое он испытывал в далеком детстве, когда рядом оказывалась мать. Лы, неожиданно для самого себя, одной рукой обнял Кана и слабым голосом спросил:

– Как ты нашел меня?

– Да мы с ребятами уж обыскались тебя! - Кан вкратце рассказал обо всем, что с ним приключилось.

– Я уж думал, что ты не вернешься!… - проговорил Лы.

– Ну… вот тебя нашел! - Кан пошарил в подсумке и протянул Лы коробочку трофейного паштета: - Поешь, парень!

Быстро съев весь паштет, Лы понял, как он был голоден, но его тут же вырвало.

– Ты что? - удивился Кан.

– Подумал только, и сразу такое отвращение…

– К чему, к паштету?

– Да нет… К американцу…

По дороге к своим Лы пытался припомнить, как выглядел американец, с которым он схватился в рукопашной. «Я больше не школьник, - рассуждал он, как бы глядя на себя со стороны, - который только и знает, что книжки читать. Я научился держать винтовку, а когда нужно, могу действовать решительно, как и все». В разорванной гимнастерке, с рацией на спине, он гордо шел по земле мимо валявшихся вокруг трупов американских солдат. Взгляд Лы невольно наткнулся на убитого им американского огнеметчика. Левый глаз мертвеца был зажмурен, будто он до сих пор еще прицеливался; правый, с застывшим зрачком, чуть приоткрыт. Лы на секунду задержался, глядя на ровное, точно пробуравленное пулевое отверстие в груди американца. Вокруг раны запеклась черная кровь.

Перешагивая через труп американца, Лы своим рваным матерчатым ботинком, из которого выглядывал ободранный палец, задел откинутую в сторону, уже начавшую приобретать землисто-серый оттенок застывшую руку мертвеца и непроизвольно, будто его обожгло током, дернулся всем телом, ощутив на мгновение какой-то панический страх перед этой рукой. Однако тут же в нем из глубины души поднялась жгучая ненависть к этому оккупанту. Они, эти люди, принесли на его родную землю смерть, страдания, разруху. У Лы сердце сжалось от боли. Американские агрессоры, используя новейшие достижения военной техники, обрушили на его народ неисчислимые беды. Вот почему он убил этого захватчика…

Так случилось, что именно там, на дне расселины, Лы впервые заметил краски наступившей весны - свежую зелень трав и листьев, и жизнь как будто приобрела для него новый смысл.