Мариус Габриэль - Маска времени

— Что это?

— Подвал, — прохрипел Винченцо.

— Откройте.

Побледневший отец повиновался. Офицер заглянул внутрь и начал принюхиваться, как ищейка. Это поведение оказалось настолько странным, что Кандида запаниковала:

— Там ничего нет. Только старые вещи.

И тут же она поняла, что совершила большую ошибку. Голос выдал ее. Офицер расстегнул кобуру и вынул Пистолет. Затем он щелкнул предохранителем:

— Покажите мне все сами. Нет, не вы, а старик. Девчонка же пусть несет фонарь.

Кандида взяла фонарь трясущимися руками и пошла впереди. «Господи. Господи, Святая Богородица, спаси наши жизни»!» — не переставая молилась девушка.

Офицер шел следом за Кандидой вниз по лестнице, с отвращением пытаясь пнуть каждую мышь, которая попадалась на его пути.

— Как можно жить в такой грязи? — обратился он к девушке. — Вы, итальянцы, просто не знаете, что такое чистота и порядок.

Кандида, не поднимая глаз, продолжала молиться. Офицер повернулся и позвал двух солдат. Они вошли и начали быстро расчищать дорогу. Держа пистолет наготове, эсэсовец продолжал обыск. Немцы последовательно обыскивали любое, даже самое малое укрытие, в котором, по их мнению, мог спрятаться человек. Кандида осталась стоять у самого основания лестницы, держа фонарь в трясущихся руках. Что, если Джозеф вдруг издаст стон? Или попросит воды?

Вдруг один из солдат направился прямо к укрытию. Девушка услышала, как заскрипели его сапоги. Он остановился, ударил тяжело по бочке, прислушиваясь к звуку.

Сердце Кандиды почти остановилось от ужаса. Нет! Так не должна кончиться ее жизнь и жизнь ее близких. В ушах появился какой-то непрекращающийся шум, а колени подкосились сами собой, и Кандида медленно начала сползать по стене — фонарь ударился об пол.

Во тьме испуганные голоса немцев стали походить на остервенелый лай овчарок.

Кандиду грубо подняли на ноги.

— Что с тобой?! — заорал ей в самое ухо офицер. — Почему опустила фонарь?

— Я… Я потеряла сознание, — запричитала девушка. Офицер с размаху дал ей пощечину:

— Почему?

— Тяжело дышать. Я не переношу закрытого пространства.

Немец выругался на своем языке. А девушка начала медленно подниматься наверх по направлению к кухне. Офицер же, чья фуражка оказалась вся увешана старой паутиной, испытывал теперь самый настоящий приступ холодного гнева.

— Ни один немецкий фермер не будет содержать свой дом в такой грязи, — при этом он даже плюнул в лицо Винченцо. — Вы все — свиньи!

А затем он принялся выкрикивать какие-то команды по-немецки.

Отряхиваясь от пыли, из подвала появились солдаты. Кандида чувствовала, что голова ее шумит после удара. Она никак не могла поверить тому, что укрытие так и осталось незамеченным. Каким-то чудом ее обморок отвлек внимание солдат и спас все дело.

Эсэсовец был похож сейчас на взбешенного пса, который в последний момент упустил попавшуюся было дичь. Он ходил взад и вперед по кухне.

— Вы уже знаете, что произошло накануне. Совершенно хладнокровно кто-то убил немецких солдат. Убийцы будут пойманы. Вы ведь знаете о наказании, которое ждет их. Да или нет?

— Да, — быстро ответил Винченцо.

— Любое предательство будет отплачено только кровью. Кровью самого изменника, а также кровью его матери, отца, жены и детей. — Здесь офицер резко развернулся и обратился к Тео. — Ты, герой войны. Ты ведь согласен, что мы проиграли войну только из-за вас, глупых итальяшек? Согласен или нет?

Тео продолжал стоять молча, уставившись в пол.

— Отвечай!

— Итальянцам эта война не была нужна. Не нужна она и сейчас.

Глаза офицера даже расширились от удивления. Затем он выкрикнул какие-то команды по-немецки. Без промедления два солдата выступили вперед, держа в руках по лому.

— Нет! — вскричала Кандида, бросившись между немцами и Тео. Мать успела схватить дочь за плечи и отбросить ее назад. Девушка видела, как согнулся брат, прикрывая руками голову. Тяжелое железо безжалостно начало крушить человека. Они свалили брата на пол, а он свернулся калачиком, стараясь прикрыть голову.

Роза прижала лицо Кандиды к своей груди, пытаясь помешать ей увидеть страшное зрелище. Но ничто не могло заглушить ужасных звуков.

Наконец эсэсовец дал отбой, и наступила зловещая тишина. Кандида, как малое дитя, вцепилась в мать, беспрерывно что-то причитая.

Тяжелые сапоги застучали по кухне, и моторы дружно заработали на улице.

Рассвет был серым и холодным.

Роза плакала над своим сыном. Но Тео, весь в крови и в синяках, приказал им не звать доктора.

— Мне ничего не сломали, — убеждал он, преодолевая боль, — благодарение Богу, и это счастье.

Отказываясь от помощи, он еле-еле добрался до постели.

Руки Кандиды перестали трястись, но внутренняя дрожь так и осталась. Счастливчики . Интересно, в чем же заключалось это счастье? Дом перевернули сверху донизу, Тео зверски избили, продукты, приготовленные на зиму, растащили. А в подвале по-прежнему оставался лежать раненый американец, как бомба замедленного действия, готовая в любую минуту взорвать всех. Неожиданно Кандида испытала приступ безотчетного гнева по отношению к несчастному страдальцу.

Ей понадобилось немало усилий, чтобы справиться с собой и спуститься вниз с флягой воды. Когда девушка отодвинула пустую бочку, свет фонаря упал на лицо раненого, и она поняла, что американец пришел в себя. Укрытие насквозь провоняло мочой. Кандида накануне оставила раненому ночной горшок, и сейчас он оказался наполненным.

— Это я, — сказала девушка, склоняясь над больным. — Как вы себя чувствуете?

Американец весь дрожал. Кандида подняла голову больного и дала ему попить из фляги. Он пил воду маленькими глотками, каждый из которых, казалось, доставлял ему нестерпимую боль. Кандида положила ладонь на лоб больного и почувствовала, что сейчас он горячий и сухой. Скорее всего, у раненого высокая температура. Кандида заглянула в ночной горшок, чтобы убедиться, что в моче нет крови.

— Что? Болит? — спросила девушка.

— Жжет как огонь.

— Я принесла морфий.

— Я слышал, здесь были немцы? Что случилось?

— Они подошли сюда, но я потеряла сознание и уронила фонарь. Немцы накинулись на меня, а потом ушли.

— Умный поступок, — одобрил американец, и его темные глаза встретились с глазами Кандиды.

— Но это у меня вышло само собой.

— Кто был у вас? Полевая жандармерия?

— СС. — Кандида увидела страх на лице раненого. — Попейте еще.

Она не отрываясь смотрела на американца, пока он пил. Казалось, он еще больше похудел за прошедшие сутки, и скулы сильнее выступили на лице. Губы были сухими и потрескавшимися. Кандида почувствовала стыд за свой недавний гнев по отношению к этому несчастному.