Мариус Габриэль - Маска времени

Когда же она смотрела на Дэвида, ей казалось, будто она видит свою мечту. Вид Джозефа вызывал в душе Кандиды иное чувство, скорее страх.

Как вообще столь странные и непохожие люди могли оказаться друзьями?

Быть может, во всем действительно виновата только болезнь? И боль исказила человеческие черты настолько, что в лице появилось волчье выражение? Эти горящие жадные глаза, которые буквально пожирали Кандиду. В них чувствовалась какая-то животная жажда жизни. Кандида представила себе измученное тело американца с завитками черных волос на животе. Тело же Дэвида было само совершенство, обтянутое нежной девичьей кожей молочного цвета, с мускулами сильного породистого скакуна. Кандиде вдруг очень захотелось коснуться этого тела, ощутить ладонью мягкую нежную кожу.

Ампулы от ходьбы выскользнули из-под резинки и сейчас начали тереться о бедра. Быстро оглядевшись вокруг, она вытащила их из потаенного места и спрятала в карман. Девушка шла так быстро, что стала задыхаться, а лицо пылало, несмотря на холодный зимний вечер.

Она остановилась на несколько мгновений, чтобы отдышаться, а потом вновь двинулась в путь.

Когда Кандида вернулась на ферму, первым она встретила Паоло-дезертира. Он сидел прямо во дворе перед домом, попивая на ветру и холоде красное вино из стакана.

— Я пришел проведать раненого и передать вот это, — словно оправдываясь, произнес он.

Видно, парень уже успел получить свое от Розы. Вещи Джозефа были сложены в рюкзаке, что лежал у ног парня.

— Дэвид пришел с тобой? — поинтересовалась Кандида.

— Он просил передать тебе привет. Его просто раздирает на части желание встретиться с тобой вновь.

Кандида с трудом скрыла радость, захлестнувшую ее при этих словах.

— Когда?

— Послезавтра, думаю. Ты знаешь старый заброшенный сарай на холме?

— Да.

— Тогда там, около четырех.

— Я попробую. — Девушка почувствовала, как румянец заливает щеки. — Что, так смешно?

— Да нет, ничего. Как американец?

— Лучше. Я принесла для него пенициллин от доктора. Он сказал, что через несколько дней придет проведать Джозефа.

— Я скажу об этом Дэвиду. — Допив вино, парень добавил. — Ну, а теперь прощай.

— Уже уходишь?

— Твоя мать не хочет пускать меня в дом. Я остался только потому, что так приказал Дэвид.

— Как он… В безопасности?

— Вполне, — пожал плечами Паоло, — мы, знаешь, разбежались.

— Как разбежались?

— Ну, демобилизовались, что ли. В общем, нашей группы не существует больше. Каждый ушел своей дорогой. Так легче спрятаться от нацистов.

— И Дэвид тоже? — с тревогой спросила Кандида.

— Может быть, я не уверен. А ты сама у него спроси. Передай американцу его вещи. Это сделает его счастливым. Он ведь сумасшедший у нас. Хочешь передать что-нибудь Дэвиду?

— Скажи ему, чтобы был поосторожнее. Да и все вы тоже берегите себя.

Паоло кивнул головой и исчез. Он крался настолько подозрительно, что Кандида подумала: будь она немцем, обязательно арестовала бы этого парня. Да, с Дэвидом у них обязательно будет свидание. И не важно, как это может выглядеть в глазах других: ее счастье было выше всякой морали. Кандида взяла рюкзак и отнесла его на кухню, где мать что-то готовила с непроницаемой маской на лице.

— Этот шалопай ушел?

— Да, мама.

— Тебя не было полдня, — с укором заметила Роза.

— Я ходила за лекарствами, ты же знаешь. Как он?

— Ты думаешь, у меня было время, чтобы спуститься вниз к твоему партизану? Впрочем, с ним все в порядке. Он даже спрашивал о тебе. Дом полон бездельниками, которые только и делают, что справляются о моей дочери.

Сгорая от любопытства, Кандида положила рюкзак Джозефа на стол и открыла его. Здесь была одежда, немного денег (меньше чем тысяча лир), пять книг. Как необычно заботиться о каких-то книгах здесь, в горах, в самый разгар войны.

Девушка открыла одну из них и увидела, что печатные страницы почти все испещрены карандашными пометками. Читать эту книгу было просто невозможно. Тогда Кандида раскрыла другую — она оказалась на итальянском языке. Это была «Божественная комедия».

— Паоло сказал, что он сумасшедший, — заключила Кандида, покачивая годовой.

— Что это? — поинтересовалась Роза.

— Смотри, Данте. — Кандида положила книгу назад в рюкзак. — Думаю, что читать он сейчас все равно не сможет, но я отнесу книгу ему — пусть будет счастлив.

Сказав это, девушка спустилась в подвал, желая проведать своего пациента. В свете лампы Кандида увидела, что раненый забрался в самый дальний угол. Девушка пристроилась рядом. Американец попытался прикрыть глаза от яркого света:

— Что там, наверху?

— Ничего особенного. Все в порядке.

Темные глаза американца, казалось, ввалились еще больше, и он был возбужден:

— Я подумал, что уже умер и лежу в гробу.

— Нет. Вы живы. И как только немного поправитесь, мы найдем для вас местечко получше.

Кандида коснулась лба раненого — он был горячим. От американца пахло псиной.

— Я принесла вам вашу одежду. Но сначала сделаю укол морфия.

— Немцы еще раз вернутся или нет? — неожиданно спросил американец.

— Не думайте о них. Просто лежите спокойно и все. Мне нужно здесь кое-что собрать.

Затем Кандида вернулась на кухню, вымыла тщательно руки и прокипятила шприцы, как ее учил доктор. Потом она наполнила таз горячей водой и достала новый кусок мыла.

Мать внимательно следила за всеми этими приготовлениями дочери.

— А сейчас что ты собираешься делать? — поинтересовалась она.

— Доктор сказал, что американца надо обязательно переодеть.

— Устраивать баню для незнакомого мужчины — это не занятие для девушки, Кандида.

— Но я уже не ребенок, мама. Да и раненый не в силах сейчас ничего со мной сделать.

— Я сама его помою.

— У тебя и так достаточно работы. Я уже взрослая, мама. — Кандида открыто встретила напряженный взгляд матери.

Роза отвела взор:

— Делай что хочешь. Отныне со мной здесь никто не считается.

С момента появления в доме американца Кандида действительно ощутила, как возросло значение ее личности.

Она не могла вспомнить, когда ей раньше приходилось перечить матери. Сейчас же девушке казалось, что она это делает постоянно, и матери уже нечего возразить. Но ощущение того, что она теперь оказалась в состоянии сама принимать решения, одновременно и возбуждало, и пугало Кандиду.

— Это неправда, мама. Мы все тебя очень любим. И ты сама знаешь это. Я просто пойду и передам ему чистую одежду.

Осторожно девушка перенесла все вещи в подвал. Она сделала раненому инъекцию.

— Доктор велел каждый раз сокращать порции морфия, чтобы вы не привыкали к нему.

— Наркоманом я никогда не стану.

— Все равно, дозы я сокращать буду.