Мариус Габриэль - Маска времени

Как, вообще, такой человек может любить? И все это произошло из-за того, что Кандида просто ухаживала за ним, тяжело раненным. Он что, решил, что положение раненого дает ему какие-то нрава?

Намыливая части своего тела, которых касался Дэвид, Кандида ясно вспомнила обо всем, что произошло с ней в сарае. Отныне это тело принадлежало уже женщине, а не девушке. На одной груди был кровоподтек — он появился после укуса Дэвида, когда он на вершине наслаждения и возбуждения кричал что-то по-английски. Кандида опустила руку в воду и коснулась того места, которое испытало наибольшую боль, когда пришлось расстаться со своей девственностью. Прежде ее всегда волновала мысль, насколько это должно быть больно. Сейчас она уже знала точно. Кандида вновь ясно представила себе всю сцену, ей вновь показалось, что в нее вошло нечто твердое, убивающее невинность, и тяжесть мужского тела будто снова придавила Кандиду к полу, а потом вдруг это тело забилось у нее между ног.

После идиллического начала их отношений, такой всплеск животной страсти был почти шокирующим. Хотя все для нее было внове, но звуки и движения были знакомы простой деревенской девушке. Нечто подобное она не раз наблюдала в хлеву.

Но, главное, Дэвид так и не сказал Кандиде о своей любви к ней. Он не сказал этого даже тогда, когда они, обнявшись, какое-то время продолжали лежать у самого огня, а буран по-прежнему продолжал бушевать за стеной, и дым от сигареты медленно вился и уходил под потолок.

Эта мысль не давала покоя и буквально разрывала ее сердце. Причину беспокойства Кандида сейчас поняла. Ей вновь вспомнился взгляд темных глаз Джозефа — и сердце сжалось от боли. Американец заключал в себе большую опасность.

Чем быстрее он уберется отсюда, тем будет лучше для всех.

Кандида не была в Охотничьей башне с детства. И когда пони вышел наконец на опушку, девушка сразу же испытала странное ощущение, будто она вновь оказалась в своем детстве.

Построенная в XVIII веке башня была квадратной, высотой около сорока футов. Она оказалась более ветхой, чем помнилось: штукатурка почти вся осыпалась, ставни на окнах рассохлись, и только дубовая дверь сохранила твердость и прочность.

Винченцо направил повозку к середине опушки. Снежный покров сделал стук копыт почти неслышным. Небо над головой было по-прежнему серым и хмурым, казалось, вот-вот разразится новый буран.

Кандида соскочила с повозки и бросилась помогать Джозефу. Как она и ожидала, американец отказался от ее помощи и сам сошел на землю. Затем он принялся внимательно разглядывать башню.

— Это твой новый дом, — нарушил молчание Винченцо. — Войди внутрь и оглядись.

Замок в двери весь проржавел и сама дверь надсадно заскрипела, когда Винченцо навалился на нее всем телом. Джозеф вошел следом, держась рукой за рану.

Внутри было мрачно и пусто: стены из грубого камня, простой очаг. Узкая лестница вела в комнату наверху. Комнат было всего три, и они располагались одна над другой. Пол из дубовых досок делал каждый шаг гулко звучащим. Кандида поднялась в комнату на втором этаже — пусто. Затем она забралась на третий этаж. Здесь девушка растворила ставни и оглядела окрестности. Она надеялась, что из окна будет хороший вид. Но башня оказалась слишком маленькой. «Что ж, все к лучшему, — успокоила себя дочь Винченцо. — Хоть дым из трубы никто не заметит».

Она спустилась на этаж ниже и увидела, что Джозеф сам добрался сюда. Он осматривал комнатку со странным выражением лица.

Кандида холодно относилась к американцу после последнего их разговора во время бурана. Она только спросила:

— Как? Подходит?

— Прекрасно.

— Но я предупреждала вас, что будет очень одиноко.

— Неважно.

Девушка сняла ладонью паутину, а потом быстро вытерла руки.

— Вам самому придется побеспокоиться об окнах и дверях. Но, может быть, лучше здесь ничего не касаться: чем заброшеннее вид — тем безопаснее. В конце концов, в каждой комнате есть камин, а дрова растут повсюду.

— Прекрасно, прекрасно, — еще раз повторил американец.

Кандида повернулась, чтобы уйти.

Все вместе они разгрузили повозку. Кроме постели, они приготовили для Джозефа мешок риса, бобы, чечевицу, а также несколько металлических горшков для готовки. Винченцо снабдил американца топором, обрезом и другими необходимыми предметами. Пока мужчины перетаскивали скарб в башню, Кандида принялась собирать сушняк и хворост и складывать его прямо у порога, чтобы у Джозефа хватило материала на растопку хотя бы на ближайшие несколько дней.

— В какой из комнат вы собираетесь спать? — спросила Кандида.

— Думаю, на втором этаже.

Кандида отнесла туда хворост. Казалось, огонь здесь не разводили в течение нескольких столетий. Надеясь, что аисты не успели свить гнезда в дымоходе, Кандида зажгла хворост и, отойдя немного, начала внимательно смотреть на желтое пламя. Дымоход оказался незасоренным, и через несколько минут тепло распространилось по комнате. Затем Кандида решила спуститься вниз, чтобы помочь мужчинам.

Минут через тридцать башня была приспособлена к одинокой жизни: на огне разогревалась еда, постель постелили прямо на полу, а наспех собранный из досок шкаф стоял в углу.

Винченцо улыбнулся довольный и, потирая руки, добавил:

— Тяга хорошая. К вечеру, видно, выпадет снег. Джозеф, мы проведаем тебя дня через два. Составь список того, в чем ты особенно нуждаешься, и мы все принесем тебе.

— Нет, — отрицательно покачал головой американец, — вы и так сделали слишком много для меня, Винченцо. Вы все рисковали своей жизнью, чтобы помочь иностранцу. Мне никогда не забыть вашей доброты. Никогда.

Слова были простыми, быстрыми, но в них чувствовалось столько силы и искреннего признания, что щеки у Винченцо покраснели будто сами собой.

— Любой на моем месте сделал бы то же самое, парень, — быстро проговорил итальянец.

— Не думаю. И, пожалуйста, не рискуйте больше. Вам лучше вернуться назад, на ферму, перед тем как начнется снегопад.

Винченцо кивнул головой и крепко пожал Джозефу руку.

— Удачи тебе. Пойдем, дочка.

Винченцо спустился первым, оставив на какое-то время американца одного с дочерью. Кандида глубоко вздохнула, прежде чем решилась посмотреть прямо в глаза Джозефу. Одним резким движением головы она откинула волосы со лба.

— Вам здесь должно быть хорошо, — сказала она неровным голосом.

В ответ он протянул руки и привлек к себе Кандиду:

— Вы спасли мне жизнь, вы и никто другой.

— И что же мне следовало сделать — позволить вам умереть в подвале?

— Ангелы есть на земле, как и на небе, и вы один из них. Вы навсегда останетесь в моем сердце, Кандида.

Слезы, казалось, готовы были вот-вот брызнуть у нее из глаз.