Николай Пронин - Бойцы Сопротивления

Как-то при очередной встрече секретарь коммунистической ячейки шахты Антуан сказал Колеснику:

— Последнее время ваши парни здорово активизировались. То, что, например, за минувший месяц угольная компания «Карвен» недополучила почти пять тысяч тонн угля, вы вправе отнести на свой счет. Но ныне одних диверсионных акций уже недостаточно. Наша партия взяла курс на объединение всех антигитлеровских сил, начала подготовку к Национальному вооруженному восстанию. И теперь очень важно иметь как больше… как это по-русски?.. Комбатант… Одним словом, меня попросили узнать, не найдутся ли среди русских парней желающие пойти во франтиреры — в партизаны? Мы поможем им при побеге…

Добровольцы, разумеется, нашлись, и немало. В числе первых по решению подпольного центра бежал Попов. За ним — группа молодых парней… А спустя некоторое время от тех, кто ушел в партизаны, до подполья дошли радостные вести: воюют, и отлично воюют. И это было неудивительно. Ведь среди тех, кто бежал, были и такие, кто прошел суровую школу войны, приобрел богатый опыт на полях сражений.

День, когда удавалось организовать побег очередной партии людей в партизаны, был для подполья праздником. Но это случалось нечасто. Попасть в ряды франтиреров было нелегко. Эти отряды были немногочисленны и действовали небольшими группами. В конце сорок третьего, несмотря на репрессии немцев, ряды Сопротивления начали быстро расти. Создавались новые отряды и партизанские группы. Но все равно принять всех русских, пожелавших участвовать в их борьбе, французы не могли. Вот почему у Колесника и его товарищей по подполью родилась идея создать свой, русский, партизанский отряд.

В те дни, когда их только что привезли во Францию и у них не было ни контактов, ни связей с французским подпольем, а главное, они не знали языка, об этом не могло быть и речи. Однако за полтора года пребывания русских в лагерях Франции в их жизни многое изменилось. И это был прежде всего результат тех перемен, которые произошли на Восточном фронте.

К концу сорок третьего года Красная Армия одержала ряд крупных побед на фронтах, разгромила фашистские полчища под Сталинградом и на Курской дуге, вышла на Днепр, освободила большую часть советской земли. Предприниматели, наживающие капитал на даровых рабочих руках, уже не могли, как прежде, получать военнопленных, когда и сколько хотели. И они принялись лавировать — наряду «с кнутом» стали использовать «пряник». Восточных рабочих по-прежнему кормили плохо, но уже дифференцированно. Те, что выполняли норму, — «честные рабочие» (терминология шахтовладельцев), могли рассчитывать и на дополнительный паек, а некоторые даже получали право выхода в город.

Еще в те дни, когда русские работали вместе с французами (француз-забойщик, два-три русских помощника), между ними начали устанавливаться контакты. Правда, потом немцы спохватились, отделили «остовцев», заставили их трудиться самостоятельно. Это несколько сократило возможность общения русских и французов. Зато теперь, когда кое-кого из восточных рабочих стали выпускать за колючую проволоку, контакты эти возобновились, начали быстро крепнуть.

К этому времени легче стало совершить и сам побег из неволи. Английская и американская авиация все чаще проводила налеты на Германию, бомбила и французские города. Обычно при налете в лагере объявлялась воздушная тревога. Восточных рабочих выгоняли из бараков, заставляли прятаться в отрытых щелях, укрытиях. Однажды во время такой суматохи несколько смельчаков ушли не в укрытие, а подползли под колючую проволоку, принесли с соседнего поля картофель. У них нашлись последователи.

«Добытчиков» нередко ловили, жестоко избивали. Но опять-таки из-за нехватки рабочих рук им сохранялась жизнь. И вылазки под колючую проволоку продолжались… Вот почему мысль о создании русского партизанского отряда уже не казалась неосуществимой.

Идея эта получила одобрение и у французского подполья, которое подсказало место дислокации будущего отряда — район города Дуллана. Вскоре в его окрестностях начали собираться русские, бежавшие из лагеря. Те из них, кому французское подполье успело изготовить документы, устраивались батраками на фермы. Однако большинство прятались где придется. Этих людей нужно было объединить в отряд, позвать на активную борьбу с фашизмом. Еще осенью с этой целью бежал из лагеря Петриченко. Однако он ушел в спешке, без документов. Уверенности в том, что он добрался до базы, не было. И вот тогда Колесник решил, что надо ему самому уходить из лагеря.

Неожиданно его размышления были прерваны: скрипнула дверь — это вернулся Петриченко. Некоторое время он что-то разыскивал в темноте, то и дело натыкаясь на какие-то предметы, что-то ронял, чем-то гремел и чертыхался при этом. Наконец ему удалось зажечь керосиновую лампу, которая осветила крохотный уголок мансарды. Заметив, что Колесник лежит с открытыми глазами, спросил:

— Как отдыхалось?

— Спасибо, хорошо!

— Скоро придут ребята, — объявил Петриченко. — Правда, не все. Все соберемся потом, особо. Жаль, конечно, что вы и отдохнуть-то как следует не успели, но очень уж хочется скорее поговорить… Заждались мы вас… С осени ждем. А тут и зима наступила, а вас все нет и нет. Думали, не случилось ли что?

В прошлом Петриченко кадровый командир. Во время военных маневров повредил себе позвоночник и по состоянию здоровья был уволен из армии, работал председателем колхоза на Киевщине, показал себя способным организатором. Перед приходом немцев в его родное село успел сделать все: и скот эвакуировать, и мастерские демонтировать, вот только сам уйти не успел. Он попал в лагерь военнопленных. Однако неволя не сломила этого человека. В подполье Петриченко умело направлял диверсионную работу в шахтах, а когда задумали организовать партизанский отряд, одним из первых добровольцев ушел под колючую проволоку…

— Мы тоже за тебя переживали, — после некоторого молчания заговорил Колесник. — Все беспокоились, добрался ли ты до места или нет? На что Никифоров — человек на редкость уравновешенный, и то последнее время начал проявлять беспокойство.

— Без документов первое время было нелегко, — признался Петриченко. — Но потом я все же приобрел их. Правда, не очень надежные, но достал. Очень уж беспокоила меня партизанская база. Как, думаю, там дела у земляка? Это, видимо, и помогло мне пробраться через все кордоны. А Загороднев оказался молодцом: сам обосновался прочно и многих парней пристроил…

— Где он сейчас?

— На соседнем хуторе, скоро придет.

— Насчет задержки ты прав, — сказал Колесник. — Бежать я должен был еще в октябре. И французы пообещали мне помочь с документами… Но именно в этом месяце началась забастовка шахтеров Острикура. Вскоре ее поддержали углекопы всего севера Франции. Начались аресты. В числе арестованных оказались и те, кто изготовлял документы. Французы, правда, предупредили нас, что подбираются новые специалисты, просили подождать. Но сколько ждать — никто не знал. И это нас угнетало…