Дэвид Ховарт - Утро в Нормандии.

Мюллер в душе соглашался с Фридрихом Бушем, но считал, что тот напрасно рискует, открыто заявляя о своих настроениях. Уходя из дому, Мюллер обещал своей жене вернуться домой целым и невредимым, и его единственная забота теперь состояла в том, чтобы выполнить свое обещание. Он давно уже тщательно продумал, как вести себя: надо будет держаться подальше от всякой опасности и тщательно скрывать свои мысли от всех, кроме надежных друзей. Если дело дойдет до боя, то следует драться, но только в том случае, если это будет необходимо для спасения жизни. Если же выгоднее окажется сдаться в плен, то этим нужно будет обязательно воспользоваться. Он считал, что драться ему все-таки придется, так как, по всем расчетам, дивизии предстояло встретиться с парашютистами, а солдатам разъяснили, что американские и английские парашютисты пленных не берут. Что же касается того, чтобы воевать за нацистскую Германию, то подобной мысли у Мюллера даже и не возникало.

Когда во второй раз был дан сигнал воздушной тревоги, Мюллер почувствовал некоторое облегчение за судьбу Буша. Отделение выбежало, чтобы занять свои посты, и он слышал, как Буш напоследок бросил унтер-офицеру: «Надеюсь, мы еще увидимся с тобой в бою. Посмотрим, кто из нас раньше получит пулю».

Заняв свои места в окопах и блиндажах, солдаты взвода начали обсуждать, будет ли это обычный налет или же за ним еще что-нибудь последует. Им показалось, что на этот раз в воздухе было слишком много самолетов и что некоторые из них подавали какие-то световые сигналы. Вскоре после полуночи взвод получил приказ быстро построиться на дороге и направиться к деревне Азвиль. Приказ удивил их, но в то же время и несколько успокоил. Дело в том, что во время учений солдаты всегда носили в своих подсумках и магазинах только холостые патроны, а боевые находились у них в ранцах. Поэтому они не без основания считали, что смогут точно узнать о начале боевых действий, когда им прикажут перезарядить оружие боевыми патронами. Однако в эту ночь такого приказа не последовало, и поэтому они двинулись в путь, уверенные в том, что вся эта суматоха есть не что иное, как очередная, надоевшая всем учебная тревога. Но когда на окраине деревни Азвиль взвод был обстрелян со стороны кладбища, то никто уже не сомневался в том, что по ним ведет огонь противник.

Солдаты немедленно залегли в кюветах вдоль дороги, не ожидая приказа, вытащили из ранцев боевые патроны и перезарядили оружие, а затем по команде унтер-офицеров двинулись вперед, намереваясь окружить кладбище. Между ними и неизвестным противником, засевшим за кладбищенскими памятниками, началась смертельная игра в прятки. Нервы солдат были напряжены до предела. Когда же они наконец сомкнули кольцо вокруг кладбища, какие-то темные фигуры пронеслись мимо них и исчезли во мраке ночи. На ступенях сельской церкви лежал раненый. Мюллер нагнулся, увидел на нем форму американского парашютиста и понял: роковой день настал!

После этого события в Азвиле стали быстро развиваться. Мюллеру и еще нескольким солдатам было приказано расположиться у ворот крестьянского двора и внимательно наблюдать. Они тревожно всматривались в окружающую темноту и вдруг увидели, как в небе над ними показалось множество парашютистов: это спускались десантники. Солдаты поняли сразу: дело проиграно. Они сознавали, что сейчас на них надвинется такая сила, противостоять которой их маломощная дивизия будет совершенно не в состоянии.

Прошло немного времени, и первые американцы вошли в деревню. Они попали как раз в тот двор, где притаились Мюллер и его товарищи. Отделению Мюллера было приказано очистить двор от противника. Первым через ворота пробрался командир отделения, вторым — Фридрих Буш. Когда он входил во двор, раздался выстрел — и Буш был сражен наповал.

Эта была первая смерть в бою, и она потрясла Мюллера до глубины души. Воспоминания об этой страшной ночи преследовали Мюллера в течение многих лет.

Между тем бой в этой маленькой деревушке продолжался, и поскольку Мюллеру казалось, что иного выхода у него нет, он сражался с отчаянием обреченного.

К рассвету выяснилось, что деревня захвачена десантниками, а взвод окружен. Командир взвода приказал сержанту с группой солдат попытаться пробиться к штабу бригады. Сержант выбрал Мюллера и еще двоих солдат помоложе. Между сержантом и командиром взвода разгорелся жаркий спор. Командир взвода советовал ехать на велосипедах, а сержант считал, что это было бы просто безумием, поскольку на улице стало уже совсем светло. Вскоре четыре человека вышли из деревни и двинулись напрямик через поле. Они осторожно крались вдоль плетней, пробираясь через «ничейную землю». Внезапно они услышали чужую речь и увидели на огороженном лугу двух американцев. Мюллер с сержантом осторожно поползли по канаве вдоль плетня и вскоре добрались до места, где находились американцы. Противников разделял только плетень. Сквозь его прутья Мюллер, к своему удивлению, разглядел на спине одного американца большой портрет какой-то полуголой кинозвезды, а у другого на рубахе крупными буквами было намалевано: «Встретимся в Париже». Мюллер, живя в Дании, немного научился говорить по-английски. Не долго думая, он просунул ствол винтовки сквозь прутья и сказал:

— Хэлло!

Услышав неожиданное приветствие, американцы быстро обернулись.

— Руки вверх! — крикнул Мюллер, а затем вместе с сержантом быстро перелез через плетень.

— Извините, — сказал Мюллер, — но мы должны обыскать вас.

— Ну что ж, — ответил один из американцев, — если вы так считаете — валяйте.

Когда Мюллер начал обыскивать его карманы, он попросил:

— Только не трогайте карточку моей девушки.

— Я не возьму ничего, кроме оружия, — сказал Мюллер.

То, что он нашел в карманах американцев, очень его удивило: здесь был шоколад, шелковые чулки и тонкое дамское белье.

— Зачем вам все это? — сердито спросил Мюллер.

— Для девочек в Париже, — ответил американец. — А сладости для меня. Хочешь? Кстати, парень, не скажешь ли, сколько отсюда до Парижа?

— Не знаю. Никогда там не был, — проворчал Мюллер, беря шоколад.

— Не ешь его! — закричал вдруг сержант. — А вдруг он отравлен?

— Что он говорит? — спросил американец. Мюллер перевел. Американец рассмеялся.

— Нет, не отравлен, — сказал он. Их взгляды встретились, и Мюллер почувствовал нечто вроде симпатии к этому спокойному, уверенному в себе парню, который столь просто относится к войне. Ему показалось, что их связывают какие-то невидимые узы и что они вместе могли бы посмеяться над всякой подозрительностью и неверием.

Среди огромного количества парашютистов, на которых Мюллер со страхом взирал в ту памятную ночь, был молодой крестьянский парень из Северной Каролины по имени Джеймс Блю. Он все время смотрел вниз, как его учили, и изо всех сил пытался разглядеть район высадки, но под собой он видел только светящиеся пулеметные трассы. Немного в стороне находился совершенно темный участок без малейших признаков того, что на нем идет бой, и Блю был рад, что ветром его сносит на этот участок. Он изо всех сил стремился опуститься именно там. Между тем земля приблизилась, однако вместо ожидаемого удара о землю послышался сильный всплеск — и Блю очутился в воде, которая тут же сомкнулась у него над головой. В ужасе (он не сразу понял, что произошло, и решил, что здесь очень глубоко) Блю начал отчаянно барахтаться, уперся ногами в илистое дно — и тут же выскочил на поверхность: глубина здесь не превышала и метра. Но едва он успел стать на ноги, как его парашют наполнился ветром, лямки натянулись, и Блю, упав на спину, снова погрузился в воду.