Аскольд Шейкин - Опрокинутый рейд

Итак, Михаил Михайлович-агент английский. Весь разговор с Калиновским в Грязях тому доказательство. Мануков же из Северо-Американских Соединенных Штатов. Отсюда и знает про Гувера, с таким почтением о нем говорит: министр торговли, директор Русско-Азиатского банка, владеет шестьюдесятью процентами акций Парамоновских угольных рудников… Может быть, по его прямому поручению он ищет теперь диктатора, при котором страна умоется кровью. Тайком выясняет, накого из белых генералов всего надежнее сделать ставку. Пятьдесят два законопроекта о борьбе с большевизмом! Еще одно полчище, надвигающееся на Советскую республику ради того, чтобы в России все было таким же, как три века назад: тюря на квасе в миске мужика лишь по праздникам, труд за гроши, сало, мед, зерно для вывоза за границу.

Пообещав в разговоре с Мануковым и Михаилом Михайловичем всего через сутки быть в Воронеже, Мамонтов, конечно, их тоже обманывал, но, впрочем, лишь в том смысле, что сам-то он никак не мог там в тот день оказаться. Полки же его туда вступят. В это он верил.

Дело в том, что к этому времени мамонтовский корпус помимо кавалерии, пехоты, артиллерии и броневиков имел в своем составе еще и бронепоезда, в разное время захваченные у красных. В общей сложности таких бронепоездов за все время рейда в распоряжении Мамонтова перебывало семь. 2 сентября два из них вышли из Ельца на юг, в направлении на Касторную. Они сопровождали эшелоны с войсками и награбленным имуществом, а также тянущийся по большаку вдоль железной дороги обоз, примерно пятиверстную часть которого, правда, удалось отбить отряду Фабрициуса, чем, в частности, были спасены фонды Елецкого краеведческого музея.

Штыков и сабель эта железнодорожно-тележная колонна — командовал ею генерал Постовский — насчитывала около двух тысяч, и, поскольку после выхода из Ельца между нею и штабом корпуса оперативной связи не было, Мамонтову оставалось руководствоваться лишь предварительно согласованными планами. В них-то и значилось: «8 сентября от Касторной удар по Воронежу с запада».

В составе тех эшелонов следовал и таинственный вагон № 334. Даже самый номер его считался секретом. Невзначай подойди посторонний — изрешетят пулеметные очереди, а всего-то навсего находилась в нем корпусная трофейная казна: деньги, золото, церковная утварь, иконы, которые Мамонтов в донесении из Грязей пообещал Новочеркасску. Этот вагон, а впрочем, и все остальные вагоны и повозки с награбленным были как бы центром притяжения группы войск, которая шла на Касторную. И подобным же центром являлся для частей корпуса, вышедших из Ельца, но уже по Задонской дороге, другой огромный обоз. 7 сентября он достиг Усмани и покатил на юг, обходя Воронеж с востока. К его-то телегам 8 сентября примкнули и штаб корпуса, и сам Мамонтов, и те полки, тоже численностью около двух тысяч бойцов, которые всего на сутки захватили станцию Грязи.

Была и еще одна группа белоказаков, тоже примерно две тысячи штыков и сабель: кавалеристы под командой генерала Толкушкина и пехотинцы под командой генерала Мельникова. Также сопровождая многоверстный обоз, от Задонска они пошли не на Усмань, а круто свернули на юг и потому, приближаясь к Воронежу с северо-запада, под вечер 8 сентября первыми появились на правом берегу Дона напротив этого города. Дон же здесь, у станции Семилуки, был неширок, протекал от Воронежа всего в десяти километрах. Едва от Касторной к этой станции подошел мамонтовский бронепоезд, цепи пехотинцев-казаков двинулись в наступление на железнодорожный мост. Атакующих насчитывалось несколько сотен. Бежали слева и справа от бронепоезда. Стреляли из винтовок, сипло орали:

— Ура-а!..

Бронепоезд строчил из пулеметов. Где именно позиции обороняющихся? Как они оборудованы? Кто в них? — над такими вопросами атакующие не задумывались. Ставка делалась на быстроту: с налета захватить мост, с ветерком промчаться оставшиеся версты, ворваться в город.

Первым попятился бронепоезд: из-за Дона ударили трехдюймовые орудия красных. Снаряды рвались почти у самых колес. К тому же пули запели над головами пехотинцев. Стало ясно: подступы к мосту пристреляны. Без команды началось отступление.

В продолжение ночи не раз потом повторялось: попытка бронепоезда подойти к мосту, крики и стрельба бегущих вдоль железнодорожного полотна пехотинцев, снаряды, рвущиеся посреди их цепей и, наконец, отход. Как теперь очевидно, все атаки, кроме первой, носили демонстративный характер. Они должны были отвлечь внимание красных командиров от того, что мамонтовцы тем временем на всем двадцатипятиверстном рубеже от села Русская Гвоздевка на севере до села Петино на юге усиленно ищут переправы через Дон.

«Я, сотрудник штаба обороны, прошу передать экстренно в штаб обороны, — вразмах простым карандашом написано на куцем клочке бумаги. — Разъезд № 6 Благодатенский занят казаками в 22 ч. 46 м. На разъезде сейчас 30 казаков и 2 автомобиля. Путь разобран. Телеграфист передает, чтобы не звали его, — умоляет ради бога не звать по аппарату, т. к. над душой его стоит казак и приказывает снять аппарат. Геройский поступок телеграфиста слишком высок: получив приказание снять аппарат, он сумел сообщить о занятии разъезда № 6…»- это один из документов Воронежского укрепленного района, дошедший до нас. У разъезда Благодатенского, как и у десятка других станций и полустанков касторненского направления, предпринимались попытки задержать мамонтовцев.

Из тех же документов: «Телеграмма ревкомам… Разведывательная из штаба Воронежского укрепленного района… Задонском направлении противник держит направление Елец тире Касторная. Замечено большаку Елец тире Долгоруковка длинный обоз около 15 тире 20 верст точка», — речь как раз о том обозе, который шел вдоль железной дороги на Касторную и часть которого была отбита отрядом Фабрициуса.

«.. Имея в виду встречу с кавалерией противника и не располагая собственной кавалерией, части бригады по необходимости должны подготовиться к особо трудному способу обороны: „отбитием удара удержать свое расположение“, — требующему от комсостава и красноармейцев большой находчивости, выдержки и хладнокровия», — это из «Плана обороны северной половины Воронежского укрепленного района», принятом еще 23 августа. Составлен был он командиром 3-й Отдельной стрелковой бригады Александром Игнатьевичем Седякиным.

Оттуда же: «…ни в коем случае не покидать окопов даже для преследования противника, не говоря уж о бегстве из них. Ибо это, во-первых, совершенно бесполезно, а во-вторых, можеткончиться печально… Строго держаться правила, чтобы ружейный и пулеметный огонь по кавалерии открывался не далее как на 1000 шагов, и ружейный обязательно залповый в составе взвода, роты (залпы батальоном не практиковать — вредное предприятие, ибо огонь может перейти в одиночный, частый)».