Сергей Щербаков - Нет на земле твоего короля. Часть 2

— Выбил увольнительную на целый день!

Лика просияла.

— Да ты что? Как ты умудрился? А мне сказали, не близкая родственница, надолго не рассчитывайте.

— Уметь надо. Пошли!

Он подхватил ее за локоток, подмигнул солдатам на проходной и они вышли из здания.

— Куда пойдем? — она прижималась к нему всем телом, льнула каждой частичкой. — Я так соскучилась, медвежонок.

— Да хоть куда. Здесь в поселке можно снять комнату, если хочешь.

— Снять комнату? Посмотрим. Давай сначала прогуляемся, поболтаем. Мне столько всего хочется спросить! В чужом доме не поговоришь.

— Тогда на пляж. Бархатный сезон, вода в море самое то!

Они схватились за руки и побежали, как школьники, увиливающие от уроков. По дороге несли всякую всячину, о чем угодно, о погоде, о солнце, о поездах, о море. Казалось, счастье просто поглотило их, растворила, вырвав из реальности.

На пляже было довольно людно. Лика оглянулась, приглядывая местечко, где можно примоститься.

— Может, купим что-нибудь перекусить и сядем где-нибудь? Вон там зонтики со столиками виднеются, пойдем?

— У меня есть идея получше. Если мы пройдемся еще минут сорок, я покажу тебе такую бухточку, где нас никто не отыщет. Секретное место!

— А ты откуда знаешь?

— Ребята рассказали. Так пойдем?

— Пойдем!

Ребята не обманули. Хоть и долго пришлось идти, но место стоило того. Морской прибой вырезал в прибрежной линии резкий изгиб за скалу, спрятав узкое, окруженное стенами скалы с трех сторон, место, от окружающих глаз. Скалы возвышались высоко над бухтой, откидывая тень, влажный прохладный песок мягко скрипел под ногами, покрываясь морской пеной с каждым прибоем новой волны. Лика с наслаждением села на песок, вытянув ноги. Миша обхватил ее за плечи и прижал к себе. Скалы надежно укрывали их, их можно было увидеть только лишь заплыв с моря. Любые шаги отдавались звонким эхом под ногами.

Они просидели так довольно долго, не в силах наговориться. Десятки писем казались ничем по сравнению с их встречей. Лика рассказала обо всех новостях на заводе, о том, как навещала пару раз его маму, как жила у Кирилла, с восторгом рассказывала о Ксении Карловне, о своих учениках, о проделках «клоуна» Кузи, словом обо всем на свете. С замиранием сердца слушала Мишу о его новых друзьях, новой жизни, о тренировках. Подмечала, как он изменился, стал взрослее, что ли, серьезнее. Вглядывалась, в надежде отыскать на лице, что он чувствует по поводу отъезда, но не находила ничего.

— Миш, ты ни капельки не волнуешься?

— О чем?

— О войне. Ведь там же война.

— Знаю. Что делать? Велели, едем. Прорвемся.

— Но все же… Разве не страшно?

Он помедлил с ответом.

— Нет.

Она обхватила его лицо руками, приблизила к себе.

— А мне страшно. Мне очень страшно.

Он помолчал, нахмурился.

— Мне тоже. Но по-другому. Я не боюсь воевать. Не боюсь этих гадов. Я боюсь, что если что-то случится, я больше не увижу тебя. Вот этого я боюсь. Только не плачь, ладно?

Слезы у нее уже были на подходе, но она сдержалась.

— Не буду. Но обещай мне, что будешь беречь себя?

— Обещаю.

«А как беречь?» — подумал он. — «Война никого не щадит. От нее не спрячешься. Разве что судьба обласкает тебя везением, и тогда пуля пролетит мимо. А беречься, не беречься — это все ерунда. Нет такого понятия на войне.» Миша знал об этом, но ему так было жалко смотреть на страдания Лики, что он готов был пообещать ей что угодно. В голову лезли мрачные мысли о событиях последних дней: в Дагестане при штурме высоты, где окопались боевики, погибли десантники под командованием майора Костикова. Погибших долго не могли забрать, подходы простреливались вражескими снайперами. А спустя несколько дней, когда десантники сделали попытку атаковать «духов» с фланга, свои же вертолетчики по ошибке накрыли оставшихся из батальона». Мише вспомнилась аналогичная ситуация, которой с ними поделился вчера старший лейтенант Саранцев, он упомянул, что в январе 1995-го также авиация «долбанула» по своим десантникам, угробив из 104-ой Тульской около пятидесяти человек».

— А я тебе признаюсь в одной вещи. Только не ругайся.

Он насторожился.

— Случилось что?

— Нет. Но… — она замялась, покраснела. — Когда я узнала, что тебя направляют в Дагестан, я хотела… я думала, что надо попробовать отменить направление, хотела идти и просить за тебя.

Она напряженно следила за его глазами. У него двигались желваки.

— И что?

— И ничего. Ничего не стала делать.

— Вот и умница.

Он расслабился, вздохнул. Еще этого не хватало! От такого позора он бы до конца жизни не отмылся. И вряд ли смог бы понять ее, простить.

— Ты не сердишься?

— За что? Ты ведь ничего не сделала в итоге.

— Но хотела.

— Я тоже много чего хотел. Главное, что мы в итоге совершаем.

— А расскажи!

Она задорно улыбнулась.

— Расскажи, что ты хотел сделать, но не сделал?

— Например…. - он почесал в затылке. — Например…. Да не помню уже. Но есть одна вещь, которую я не сделал, и теперь жалею.

— Какая?

— Надо было мне тебя не слушать и увести тебя у мужа еще тогда, ты бы развелась и мы успели расписаться.

Она сразу сникла. Она тоже об этом думала. Миллион раз думала. Корила себя, винила в слабости характера. Но кто же знал? Кто мог предположить, что его призовут в армию? Кто мог предположить, что завтра — на войну…

— Прости меня, медвежонок. Это я во всем виновата.

— Ты с ума сошла? Ты что, прощаешься со мной? Вот еще глупости! Да мы еще такую свадьбу закатим, весь город гулять будет! Ну-ка посмотри мне в глаза? Ты мне веришь? Скажи, веришь?

Она кивнула. Но сквозь слезы. Ей все равно было страшно, и она ничего не могла с этим поделать. Он прижал ее к себе и почувствовал, как торопливо бьется ее сердце. Она была похожа на воробышка, встревоженного приближением невидимой опасности. Она не знала врага в лицо, она не могла предугадать исход событий, но ей было страшно уже от одного приближения. Миша приблизился к ее губам и поцеловал. Как долго он не целовал ее! Почти год прошел, как в последний раз он ощущал это теплое ароматное тело около себя. Они забыли о море, о скалах, о людях, обо всем. Они вновь, как и раньше, растворились друг в друге, пытаясь испить друг друга до дна, до последней капли.

— С возвращением?

— С возвращением.

Ее волосы разметались на песке, она тяжело дышала, но глаза уже не были затянуты пеленой тревоги и слез, они сияли, она улыбалась. Он осторожно поднял ее и понес в море. Ласковое море качало их на своих волнах, прижимая скользкие тела друг к другу. Лика жадно впилась в него, целуя губы, шею, плечи. Она обхватила его ногами и смеялась своему счастью, запрокинув голову. Солнце светило в глаза, и она жмурилась, как котенок. Они вновь уносились в только им ведомые миры.