Сергей Щербаков - Нет на земле твоего короля. Часть 2

— У нас в деревне, тоже такая! Ключи кругом бьют! Ноги аж сводит!

— Как огнем обжигает!

— Чего ты хочешь? С гор бежит!

Выбрались на берег. Уселись на серую гальку рядом с ободранным корявым деревом, принесенным весенним паводком, обулись и вышли на дорогу, ведущую к лагерю.

— Интересно, Малек с Толиком уже проехали или нет?

— Наверняка! Сбросили груз и обратно! Чего они там забыли, на блокпосту?

— Эх, и погудим сегодня! — размечтался Макс. — Только бы Сара чего-нибудь не учудил.

Вдруг неожиданно за рекой хлопнул громкий выстрел, и что-то ударило в спину Шестопалу. Солдаты повалились на землю. Вжались в нее телами. Макс ошалевшими глазами взглянул на перепуганного насмерть Лешку Квасова, который, в свою очередь, уставился на него. На побледневшем лице того проступили капельки пота, к нижней пухлой губе приклеилась шелуха от семечек, которые он лузгал всю дорогу.

— Снайперюга, сволочь! Давай, дуй вон туда, за кусты! В ложбинку! Дура, рыла не поднимай! Быстро! Да скорее же! Шевели батонами!

Алешку упрашивать долго не пришлось, он, словно ящерка, вильнув ритмично квадратной задницей, исчез в указанном направлении. Укрывшись в низинке от снайпера, стали размышлять о дальнейших действиях.

— Леха, чего делать-то будем?

— Сплошное паскудство! Совсем херово! Голову не высунешь, снимет, сука!

— А-а! — сморщившись и замотав головой, вдруг протяжно застонал Макс.

— Макс! Макс! Ты чего? Ранили? Куда?

— Проклятие! Какой там ранили! Банки разбились! Вдребезги! Попал, сволочуга! Вся жопа — мокрая! Только сейчас и почувствовал! Все на крестец вылилось!

Квасов посмотрел ему за спину и ахнул. Так и есть. Все ниже поясницы сырое бордово-черного цвета. Вся задница. Будто Макса Гулливер в чернильницу обмакнул.

— Падла, снайперюга! Убью! — зло забубнил расстроенный Макс, стаскивая с себя насквозь протекший сидор, который звякал разбившимися склянками. — Гад! Сволочь распоследняя!

— А может и не снайпер вовсе, а малолетка какой-нибудь! Шандарахнул чувак по нам и смылся!

— Это дела не меняет. Сегодня у реки, а завтра будут на базе мочить. Так и до беды не далеко.

Появление Квасова и Шестопала вызвало в палатке бурное оживление и гомерический хохот товарищей.

— А где же обещанный компот? — разочарованно протянул радист Вадик Ткаченко.

— А что, тебе этого мало? — сказал Квасов, кивая на нары, куда вытряхнул содержимое своего мешка.

— Вот и посылай таких!

— Ты бы и этого не принес, пианистка хренова! — накинулся на радиста разозлившийся Макс.

— Достали, но не донесли! — отозвался унылый Алешка Квасов, у которого после выстрела у реки неимоверно чесалось все тело. — Гад, один ползучий, помешал! Все банки расколошматил! Сука! Чуть Макса не положил! Чуть бы левее взял, точно, ему хана!

— Макс, ну ты, считай, в сорочке родился!

— Повезло тебе как утопленнику, лучше с уделанными штанами, чем грузом «200» домой чалить.

— Я то думал, вы за «чачей» отправились, — отозвался лениво Колька Лисовский, по прозвищу Николясик.

— «Чачу», видите ли, ему подавай, халявщик! — закипел возмущенный Квасов. — Тебе Сара такую «чачу» покажет, что и слово это забудешь, как пишется! Чачу ему подавай! Николясик, вот ты бы взял и сходил!

— А то пупок сидит тут, видите ли, у печки греет! — зло огрызнулся Шестопал.

— Халявщик!

— Ну, и чего теперь делать?

— Какие проблемы, Максик? — поинтересовался Романцов.

— Жопа-то вся сахарная, ко всему приклеивается! — развел руками пострадавший от пули снайпера Шестопал.

— Что делать? Что делать? Замачивать! — отозвался с нар невозмутимый Димка Коротков, где, устроившись по-турецки, здоровенной цыганской иглой зашивал дырки на изрядно потрепанной разгрузке.

— Похоже, из черной смородины компотище был, — констатировал Миша Тихонов, тщательно рассматривая сзади, уделанные в пух и прах, штаны Шестопала.

— Знатный, видать, был компотище!

— Сладенький, наверное, — съязвил сержант Рубцов, потягиваясь на нарах.

— Рубец, кончай душу травить! И без тебя тошно!

— Такой не отстираешь, глухой номер. Так и будешь до дембеля лиловой задницей маячить!

— Эх, и отличная цель для боевиков будет. Издалека видать! — поддакнул Вадик Ткаченко.

— А капитану Сутягину обязательно надо доложить, что «чех» завелся в окрестностях, — сказал старший сержант Самсонов. — Пусть его ребятишки попасут, сволочь.

— Хер его сейчас подловишь, уж наверняка, пятки салом смазал! Сидит в своей сакле, чаи гоняет!

— Мужики, где, говорите, он в вас долбанул? — поинтересовался снайпер Валерка Кирилкин, невысокий коренастый пацан со смеющимися зелеными глазами.

— За селом! У реки, когда мы брод перешли. Уже на этом берегу. Если б не густой кустарник, не знаю, как бы мы от него ушли.

— А ведь мог башку снести к чертовой матери!

— Эх, Леха! Леха! Мне без тебя так плохо… — Шестопал прохаживался по палатке с мокрыми штанами, в поисках, куда бы их повесить для просушки, и напевал песню, виляя голой задницей. За ним неуклюже прыгал веселый Дудай, маленький черный щенок, которого привез неделю назад неизвестно откуда Малецкий.

— Макс заткнешься, ты, наконец, или нет? Дождешься, я тебе хлебальник зашью! — пригрозил сержант Бурков, который писал домой письмо и никак не мог сосредоточиться.

В палатку четвертого отделения, откинув полог, просунулась лобастая голова старшего лейтенанта Саранцева.

— Бурков! Иди сюда!

Увидев обнаженного Макса, удивленно округлил глаза.

— Шестопал! Что это? В стриптизеры записался?

— Надо же когда-нибудь начинать, товарищ старший лейтенант! — откликнулся невозмутимо солдат.

Бурков нехотя оторвал зад от нар, спрятал недописанное письмо в нагрудный карман и с недовольным видом выбрался наружу. Саранцев протянул сержанту Буркову «мыльницу».

— Несколько кадров в фотоаппарате осталось. Скажи пацанам, пусть отщелкают. Скоро дембель. Память хоть останется.

Сержант Бурков, заглядывая в палатку, закричал:

— Братва! Четвертое отделение! Все сюда! Сниматься будем! Три кадра в нашем распоряжении!

— Ура! Ура! — заорал Максим Шестопал, вскакивая, как безумный с топчана, в напяленных только что кальсонах и размахивая сырыми штанами с огромным бордовым пятном.

— Дембеля! Все сюда!

— Я тоже хочу, — заканючил первогодок Игорь Прибылов

— Молод ишо! — отмахнулся от него Бурков. — Дембель — это святое! Еще нафотографируешься, служить тебе еще и служить, паря!

Обиженный солдат отошел в сторону. Слезы от обиды наворачивались на глаза.

— Ладно, зелень, подь сюда! Только божий свет не загораживай, не стеклянный!

Попросили Тольку Сердюка из соседнего отделения щелкнуть их. Тот, вооружившись фотокамерой, долго целился, понимая какое ответственное задание доверили ему.