Стивен Амброз - День «Д». 6 июня 1944 г.: Величайшее сражение Второй мировой войны

В 3.09 немецкий радар наконец заметил флот. Кранке незамедлительно приказал береговым батареям приготовиться к отражению нападения. Адмирал выслал навстречу противнику торпедные катера и два тральщика, оснащенных пушками. В 3.48 они уже были в пути.

На американских транспортных судах коки кормили солдат сандвичами с колбасным фаршем и кофе. Англичане предложили десантникам такой завтрак: яичницу (плавающую в жире) и глоток рома. Капитан-лейтенант Б. Т. Уинни (британские ВМС), комендант высадки войск на участке «Золото», изумился, когда в кают-компании «Эмпайер Аркебас» стюарды в белых перчатках поднесли офицерам меню.

Начиная с 1.00 на ДКТ зазвучали боцманские свистки: «Слушайте все! Командам занять боевые посты!» Матросы и офицеры разбежались по своим местам. Вновь свистки: «Слушайте все! Войскам приготовиться к высадке!» Солдаты забрались в ДССПЛС и другие десантные суда. Последняя команда: «Слушайте все! Войска — на воду!» Заработали шлюпбалки, катера медленно опустились на морские волны.

Британское транспортное судно «Эмпайер Джавелин» доставляло к побережью «Омаха» 1-й батальон 116-го пехотного полка 29-й дивизии. Шлюпбалка застопорилась на полчаса, и судно зависло у борта прямо под сливным отверстием. «Такого на английских кораблях не случалось с 1776 года, — рассказывает майор Том Даллас, командир батальона. — Нам казалось, что вся команда уселась в гальюнах. Мы кричали, но тщетно. На нас лились потоки, окрашенные в канареечный, желто-коричневый, зелено-оливковый цвета. Мы ругались, проклинали все на свете, смеялись, а вонючий ливень не иссякал. Когда начался штурм берега, мы все были в дерьме».

На ботах Хиггинса, провисевших весь переход через Ла-Манш на грузовых стрелах и спущенных на воду шлюпбалками, находились лишь старшины-рулевые (в основном молодые парни, поступившие на службу в береговую охрану). Они запустили двигатели и стали кружить вокруг ДКТ, пока с кораблей сбрасывались веревочные сетки.

Кинуться в такую зыбкую сеть было одним из самых неприятных испытаний в день «Д». Подобно парашютистам, летевшим в ночном небе Франции, пехотинцы и саперы несли на себе неимоверный груз оружия, боеприпасов, пайков. Ощущение тяжести усиливали пропитанное химическим составом обмундирование и неуклюжие, громоздкие ботинки. К тому же штормовое море швыряло боты Хиггинса вверх и вниз метра на три, а то и больше, а вокруг чернела мгла.

Офицеры на борту ДКТ инструктировали солдат, как потом перепрыгивать из сетки в десантное судно: на самой высокой штормовой волне — наикратчайший путь. Многим не повезло: кто отделался переломами ног или рук, кого-то раздавило между ДКТ и ботами Хиггинса.

Матрос Роналд Сиборн, телеграфист и передовой наблюдатель на участке «Золото», волок на себе рацию, телескопическую антенну, ранец, мешок с провизией и массу разных сумок. Вся ноша размещалась за спиной, кроме антенны, которую Сиборн держал в левой руке, оставляя правую свободной для того, чтобы хвататься за сетку. «Лично для меня, — говорит Роналд, — карабканье по веревкам было самой сложной частью Нормандской операции. К счастью, волна подняла десантное судно почти вровень с палубой ДКТ, и мне не пришлось падать вниз. Иначе я сомневаюсь, что мне вообще удалось бы спрыгнуть с корабля». В целом же, несмотря на все трудности, «парашютирование» войск в веревочные сетки прошло более или менее благополучно.

На одном боте Хиггинса помещался взвод: 30 солдат и два офицера. При них были винтовки «М-1», минометы, удлиненные заряды «Бангалор» для прорыва проволочных заграждений, автоматические винтовки «Браунинг». Они стояли, сесть было негде. Десантники почти ничего не видели: планшири доходили до уровня глаз. Когда боты загрузились, рулевые отвели их от ДКТ и начали колесить вокруг базовых кораблей. Круги все увеличивались и увеличивались.

Десантные суда то взмывали вверх, то низвергались вниз и зарывались в волны. Колбасный фарш, яичница и ром, поглощенные за завтраком, выплеснулись на палубы. Под ногами стало совсем скользко. На ДССК Роналда Сиборна, рассказывает матрос, «бригадный генерал величественно восседал в джипе, а мы пытались укрыться от морских волн, накатывавших на нас через планшири». Солдат тошнило, и их рвоту ветер отбрасывал на джип и на генерала: «Он заорал, чтобы все, кого укачало, перешли на другую сторону, и через какие-то секунды на левом борту собралась целая толпа позеленевших от морской болезни людей».

ДССК продолжал кружить, и ветер снова метнул в генерала и его джип очередную порцию солдатской рвоты: «К счастью, он уже был занят чисткой собственной персоны и своего автомобиля и не обращал на нас никакого внимания».

Лейтенант Джон Рикер командовал головным десантным судном управления в секторе «Тэр Грин» на участке побережья «Юта». Лейтенант Говард Вандер Бик вел ДСУ 60, следовавшее за кормой ДСУ 1176 Рикера. Оба наводящих катера вместе с кораблями, на борту которых находились взрывники-подводники, шли впереди кильватерного строя. Вандер Бик вспоминает: «Мы ощущали себя брошенными, беззащитными, хотя и знали, что нас готовы поддержать сотни орудий на американских линкорах, крейсерах и эсминцах. На взморье батареи вермахта ждали первых проблесков рассвета, чтобы открыть огонь по нашим судам».

Ночь была холодной, как и вода, хлеставшая в лица солдат и матросов, плывших к берегам Нормандии. Но они обливались потом, испытывая тревогу, страх и нервное напряжение. Гул десантных судов заглушили первые эскадрильи бомбардировщиков. В море же все 10 протраленных от мин коридоров вплотную заполнили боевые корабли. Замерли у своих 5–, 10–, 12– и 14-дюймовых орудий артиллерийские расчеты.

Вскоре после 5.20 на востоке засветилось небо. Бомбардировщики начали сбрасывать свой смертоносный груз, а немецкие зенитки — их обстреливать. Однако в транспортной зоне обстановка оставалась удивительно спокойной. Батареи вермахта молчали. Союзнические корабли не должны были открывать огонь до 5.50 (час «Ч» минус 40 минут), исключая, конечно, нанесение в случае необходимости ответных ударов.

На американском эсминце «Маккук» у побережья «Омаха» лейтенант Джерри Клэнси недоумевал, почему немецкие батареи бездействуют. Он сказал об этом репортеру Мартину Соммерсу, стоявшему рядом. «Никто из нас не мог понять странное поведение гитлеровцев, — написал потом журналист. — Нам всем хотелось, чтобы они начали стрелять по флоту. Тогда мы могли бы ответить. Это было бы лучше, чем томительное ожидание». Когда налеты бомбардировщиков усилились, по кораблю пронесся «восхищенный возглас: у-у-ух!». По берегу прокатилась «волна громовых взрывов, над ними засверкали всполохи зениток, снова то тут, то там гейзеры пламени… Разрывы следовали один за другим, так что береговая полоса превратилась в сплошную огненную стену».