Алексей Гребиняк - Вьетнамский иммельман

— А их самолет будет наш, — нахально заявил он замполиту. Тот безмерно удивился, но Хваленский продолжал:

— Мы пригнали — значит, и самолет наш.

— Но ведь на наших самолетах! — нашелся вьетнамец.

— Но ведь мои пилоты… — пожал плечами капитан. И повернулся к собеседнику спиной, давая понять, что разговор окончен.

Пока Хваленский допрашивал американцев, остальные техники по-быстрому отбуксировали «Фантом» в один из подземных ангаров и заперли его там. Вьетнамцев туда не допустили. Заместитель Цзиня связываться с обнаглевшими инструкторами не стал (о «свободной охоте» речи на совместном застолье не шло), — а просто доложил вышестоящему начальству. Капитан же, избавившись от пленников, сразу позвонил в Ханой своему начальству — генералу Абрамцеву, старшему группы военных специалистов, — и вкратце обрисовал ситуацию.

— Как вы кстати, капитан… — усмехнулся тот. — Мне как раз сейчас в Москву докладывать надо… что тут у нас и как… Говорите, ваш трофей пригоден к полету?

— Пригоден. Правда, один из пилотов катапультировался, но это мелочи.

— Прекрасно. А пилоты живы?

— Вьетнамцы уже забрали их…

— Ладно. Этот вопрос мы решим сами. Ждите вечером транспортник, наши ребята заберут этот ваш самолет.

— Есть, товарищ генерал-майор.

— От лица командования объявляю вам благодарность за проделанную работу.

— Спасибо.

— Отчет о бое передадите старшему группы.

— Так точно.

— Всего доброго, капитан.

— До свиданья, товарищ генерал-майор.

Положив трубку, Хваленский перевел дух и посмотрел на стоявшего рядом Володю:

— Ну, пойдем, что ль, на память с трофеем сфотографируемся…

…Вечером, когда лейтенанты вернулись, наконец, в лагерь, их ждал приятный сюрприз. Письма с родины.

Володя с замиранием сердца вытащил из общей пачки два своих. Одно от отца, другое от Лили.

Поколебавшись, первым вскрыл ее письмо.

«Здравствуй, Володя!

Ты так неожиданно пропал — я даже не успела попрощаться. В тот вечер просто пришлось к врачу идти, и я до сих пор неудобно себя чувствую за то, что не сказала тебе. Прости, пожалуйста, что так вышло…

У меня все по-старому. Учусь, скоро и сама буду учить детишек. В сентябре будем проходить практику. Так хочется побыстрее в школу. Как смешно — снова в школу! Где ты сейчас служишь? Так таинственно начал письмо, — «жаркая южная страна»… И так таинственно пропал… Даже не сказал, что улетаешь служить в другое место… Ты там насовсем, или на время?

Лиля».

Прочитав письмо отца (ничего особенного, тот передал привет, да шутливо поинтересовался, не продолжает ли часом сын дело отца в плане помощи нуждающимся), Володя сразу принялся писать ответ Лиле. Мысли путались, выходило не очень складно, но от души:

«И снова привет с югов!

Я загорел, как черт, и уже привык к зеленому чаю. Иначе тут никак — от холодной воды только больше хочется пить.

По-прежнему летаем. Сегодня принудили к посадке нарушителя — пересек, зараза, границу и пер себе вглубь наших территорий. Пытался сопротивляться, но у нас не забалуешь — показали свои ракеты, он успокоился и за нами полетел, как миленький. Я после вылета пришел к себе в комнату, гляжу — твое письмо! Долго же оно шло — целых полтора месяца. Почта тут работает плохо. Нам сказали, что командировка на год будет. То есть, в апреле следующего года я вернусь. А где служу — пока секрет. Написать не могу. Но страна очень южная и очень жаркая.

Пока!»

И, тихо балдея от собственной дерзости, старлей приписал: «Твой Володя».

Отцу, ветерану войны в Корее, он написал, что и вправду занят тем самым делом (то бишь выполнением интернационального долга). Просил его передать привет родным. Упомянул про нарушителя. Но вскользь, без описания подробностей, — понимал, что письма читает цензура.

Заклеив конверты, лейтенант вышел из хижины и, прислонившись спиной к стене, стал смотреть в иссиня-черное небо. Сквозь листву и лоскутья ткани, вплетенные в маскировочные сети, были видны яркие, словно надраенные южные звезды. Они заговорщицки подмигивали ему, а он все больше погружался в свои мысли и улыбался им, сам не зная почему.

…В начале шестидесятых в США была популярна теория «эффекта домино». Суть ее была проста — если выстроить в ряд фишки домино и толкнуть крайнюю, она, падая, приведет к цепной реакции, — то бишь завалит все остальные. Применительно к ситуации в Азии это звучало так: если падет Южный Вьетнам, то потом коммунисты придут к власти в Камбоджии, Лаосе, Таиланде, потом революция перекинется и на другие страны и континенты, а финалом станет появление русских танков на улицах американских городов. Разумеется, конгрессмены почти единодушно одобрили ввод войск в Южный Вьетнам… где Штаты и увязли к 1968 году, как трактор в болоте. Вроде и мощности хоть отбавляй, — а чем больше буксует, тем больше погружается в трясину. Вьетконг продолжал бороться, несмотря на колоссальные потери, американские бомбежки и отравление лесов дефолиантами, уничтожавшими листву и лишавшими партизан укрытия. Американцы охотились на караваны на Тропе, прочесывали леса в поисках вьетконговских бункеров, патрулировали все немногочисленные дороги, пригодные для передвижения… и все было зря. Можно было пресечь какую-то часть поставок, убить сколько-то партизан, разрушить какое-то количество их подземных баз и бункеров — но все это было каплей в море. Вьетконг не считался с потерями. На место убитых партизан приходили новые, — и война продолжалась…

Она была на редкость бестолковой. То ли потому, что формально воевали правительственные войска и партизаны, а не две страны, то ли потому, что американское руководство не имело четкого и последовательного плана по уничтожению подпольщиков. Но факт остается фактом — настолько непоследовательны американцы в своих действиях еще не были.

Поначалу им казалось, что война будет выиграна малой кровью: стоит ударами с воздуха разрушить несколько мостов и электростанций, — и противник, испугавшись еще больших разрушений, запросит мира. Гордые азиаты столь тонких намеков не понимали, а потому терпеливо восстанавливали уничтоженные объекты и продолжали снабжать партизан на юге.

Президент Линдон Джонсон хмурился:

— Джентльмены, мне кажется, надо слегка усилить нажим…

На Северный Вьетнам сыпалось все больше бомб. Под удар попадали не только военные базы, мосты и склады, но и топливохранилища, заводы, электростанции, жилые кварталы. В Южном Вьетнаме летчики не раз сжигали напалмом деревни, где, по сообщениям разведки, скрывались вьетконговцы. Нередко вместе с жителями: «Бог сам разберется…». Весь мир обошли снимки, сделанные одним из журналистов: по дороге бегут вьетнамцы, среди них видна обожженная маленькая девочка, а за их спинами горит деревня…