Юрий Левин - Схватка

— Угадал. Мы, извозчики, до чаю не охочи. Что-либо покрепче требуется.

— Ах, покрепче! Тогда пельмешки на закусочку нужны! Вот царственная еда! Пельмени с мясом... С грибами... С рыбой... С редькой... И даже с вашей бульбой... Ах да, для вас, белорусов, пельмени — пустой звук, вам бульбу подавай. Верно?

— Можно и пельмени отведать, — включился в игру Клим. — Только скорее мечите на стол.

— Вам с маслом аль с горчицей или уксус обожаете? — смеялся Емельян. — А может, в бульоне?

— Не надо аппетит дразнить, Емельян, — остановился Яша. — Может, свернем к леснику? Отогреемся. И в самом деле чайку попьем.

— Далеко это?

— С версту.

— Ты его знаешь?

— Как же, много раз заезжал к нему. Приветливый дядька.

— Стоит посмотреть эту избу, — Усольцев повел серьезный разговор. — Железная дорога близко. Пригодится! Веди нас, Сусанин!

Дорога, на которую свернули партизаны, скорее угадывалась, чем виделась — никаких свежих следов. Но у Урецкого были свои ориентиры: то сосна с причудливым изгибом, похожим на коровье колено, то три березки будто сплелись в хороводе — все они цепко держались в его памяти. И поэтому партизаны, невзирая на ночь, точно вышли на хутор лесника.

Емельян и Клим, приклонившись к соснам, остановились поодаль, а Урецкий подошел вплотную к избе и постучал пальцами об окно. Отзыва не последовало. Тогда Яша еще раз забарабанил по стеклу.

— Хто бьется? — услышал Урецкий знакомый сипловатый голос лесника.

— Яша, извозчик! Не забыл меня еще, Демьян?

Лесник лбом приник к стеклу.

— А-а, Яков... Ну-ну...

Лесник чиркнул спичкой и зажег фонарь, с которым и вышел на крыльцо.

— Ну, здоров, поздний гость! — сказал лесник и протянул руку.

— Здравствуй, Демьян! Обогрей до рассвета.

— Ну, заходь! Тольки у меня постояльцы...

— Кто такие?

— Бес их ведае... Блудни.

— Погоди, Демьян, я не один... Нас трое.

Быстро подошли Усольцев и Гулько. Лесник поздоровался и рассказал, что уже вторые сутки у него живут двое неизвестных. Завалились поздно вечером, сказали, что поживут с недельку и уйдут. Пьют самогон и спят. Вот и сейчас даже не услышали стука. При них одна винтовка на двоих. Леснику не велят далеко отлучаться и требуют от него закуски.

— Вижу, у вас автоматы. Вы-то кто такие?

— Свои, — ответил Усольцев.

— Недавно штось грохотало, — сообщил лесник. — Должно быть, снова крушение. Поезда часто нонче под откос летят. Не слыхали?

Партизаны промолчали. Их теперь заинтересовали незнакомцы. Усольцев спросил лесника:

— Спят, говорите?

— Так, крепко спят.

— А днем, когда бодрствуют, про что говорят?

— Ересь плетут: кто сколь выпьет да про девок. Правда, раз спросили: нет ли у меня знакомых на станции?

— Ну что, ребята, — обратился Усольцев к своим спутникам, — будим?

— Конечно! — ответил Гулько.

— Веди, Демьян, нас в хату, — сказал Урецкий.

— Минуточку, а винтовка где лежит? — поинтересовался Усольцев.

— Меж ними, — ответил лесник. — На полатях.

— Ясно. Клим, берешь сразу винтовку! Теперь пошли!

Лесник с фонарем вошел в избу первым. За ним — остальные. Гулько сразу подошел к полатям, на которых спали незнакомцы, и легко взял винтовку.

— Наша, мосинская, — произнес он.

— Встать! — зычно воскликнул Усольцев. Оба тут же проснулись и начали шарить руками по полатям — искать винтовку.

— Зря ищете, — сказал Усольцев. — Одевайтесь!

Оба нервно натягивали на себя рубахи, брюки, путались в сапогах, что-то невнятно друг другу бормотали и, конечно, никак не могли понять, что за люди перед ними с немецкими автоматами. Один, у которого все лицо заросло щетиной, а глаза, видно, от самогона налились кровью, осмелился спросить:

— Вы из полиции?

— Вопросы задавать будем мы! — отрезал Усольцев. — Понял?

— Так точно! — вытянулся щетинистый.

— О, ты из военных?

— Так точно! Служил.

— В какой армии?

Щетинистый замялся.

— Чего молчишь?

— Я... понимаете... В Красной, конечно.

— Не врешь?

— Ей-богу, в Красной Армии.

— Фамилия?

— Букрей... Ефрейтором был.

— Что ж ты, ефрейтор, так опустился?.. На бродягу похож.

— Разбили нас. В окруженье попал... По лесам да по болотам... Оборвался... Голодал...

— Служить хочешь? — хитро спросил Усольцев.

Букрей опешил: как потрафить этим автоматчикам?

— Значит, не хочешь?

— Ну, я... конечно... ежели вы прикажете, то могу, — выдавил из себя Букрей.

Тогда Усольцев решил прямо поставить вопрос:

— А кому служить можешь?

— Вам! — выпалил Букрей и, кажется, обрадовался, что не назвал ни немцев, ни русских.

Усольцев понял: скользкий тип, этот Букрей, без сомнения — дезертир. И мародер, наверно.

— Вещи есть?

— Мешочек. Вон лежит на лавке.

Клим взял вещмешок Букрея и все содержимое вытряхнул на стол. Звякнула жестяная шкатулка. Усольцев потрогал ее — внутри забренчало.

— Что там бренчит?

— Так, безделица.

Клим открыл шкатулку и стал извлекать из нее цепочки, кольца — обручальные и с камнями, броши и даже несколько золотых и серебряных монет.

— Где взял?

— Нашел... В одном доме... Богатом... Все убежали.

— В каком городе этот дом?

Букрею не приходило на ум название города: какой назвать, чтоб поверили?

— Мародер — вот ты кто! — зло произнес Усольцев.

— Паскуда, грабитель! — Урецкий сжал руками автомат. — К стенке его!

— Не надо, браточки! — умолял Букрей. — Берите, я вам все отдаю... Только отпустите... К маме в Чернигов иду...

— У, гадина, маму вспомнил, — негодовал Урецкий. — А воевать кто будет? Кто будет защищать твою маму от врагов-кровососов? Падаль!

Второй, с петушиным носом-клювом и узким лбом, сделал вкрадчивый шаг влево и ногой стал толкать свой мешок под нары. Усольцев заметил это.

— И у тебя есть барахлишко? Сейчас посмотрим.

Ну, конечно, и у этого партизаны обнаружили «клад»: серебряные вилки, ножи, ложки, подстаканники.

— А ты где нашел?

— Там же! — нагло ответил узколобый. Этот оказался похлеще Букрея. Кулацкий отпрыск. Сидел в тюрьме за разбой. Явился в эти края, на родину отца, с одной целью — пограбить. Нашел себе напарника, и оба ударились в разгул и грабеж.

Усольцев и его товарищи составили акт, куда внесли все ценное, что было конфисковано у грабителей, и скрепили его подписями. Этот документ вместе с золотом и серебром, как сказал Усольцев, будет передан сегодня же представителям советской власти, а точнее, ее финансовым органам.

Узколобый от удивления выпучил глаза: его, видать, поразило упоминание Усольцевым советской власти.

— Да, подонки, жива советская власть! Мы все и есть ее представители. Запомните это! А вам советую не болтаться у нас под ногами. Если осмелитесь грабить и убивать честных людей — сметем с лица земли! Катитесь отсюда к ядреной бабушке! Вон! — грозно произнес Усольцев.