Андрей Марченко - Терракотовые дни

Выбежали на дровяной склад, побежали меж связками бревен, меж досками, сваленными просто в кучу. Бежали, словно по дну оврага, по узкой улочке, перепрыгивая завалы. Свернуть вправо-влево вору нельзя — некуда. Начать карабкаться по доскам — потерять скорость, тогда его легко догонит Бойко, стащит вниз.

Проход закончился стенкой, вор метнулся влево — опять к путям. Но они выбежали на площадку — от путей ее ограничивал тот же забор, что и справа. Слева все было завалено все тем же лесом.

Казалось, Бойко загнал его в угол, перед ними была только бетонная стена. Но над путями до войны начали строить надземный переход — всего-то и сделали немного — вбили сваи, положили перекрытия, ступеньки лестницы свалили кое-как.

Вор рванул туда, за ним взлетел Бойко.

Переход был без перил, не хватало многих плит. Меж ними было видно многочисленные вагоны, цистерны. По четвертому пути шел товарный состав. Платформы были гружены телеграфными столбами…

Вор прыгал легко, с плиты на плиту. С тяжелой головой Бойко соображал медленно, долго выбирал место, куда ставить ногу. Но это не имело никакого значения — переход был недостроен, и второй лестницы на той стороне не было.

— Ну что, набегался? — ухмыльнулся Владимир.

Тогда они в первый раз посмотрели друг другу в глаза. То был мальчишка, лет пятнадцати, а, может, чуть постарше. В глазах его был холодный блеск, искры стального пламени. Бойко понял: ничего не набегался, этот не сдастся. Он тут же решил: если мальчишка бросится на него, то он выстрелит. На земле бы Бойко свалил бы такого одной рукой, но высоты он не то, чтоб боялся, а чувствовал себя как-то неуверенно.

Мальчишка сделал два шага навстречу Бойко.

Нож, — подумал Бойко, — вероятно, в правом кармане.

Изготовился к стрельбе:

— Стой, буду стрелять, — совершенно честно предупредил он.

Мальчишка остановился. Под ними шел тяжелый состав. От него дрожали рельсы, дрожала земля, будто мелко шатался переход.

Тогда вор сделал шаг в бок, и спрыгнул вниз, на проходящую платформу с лесом.

Владимир непроизвольно зажмурил глаза: ведь упадет, скатится, сломает шею или хотя бы ногу, попадет под колеса.

Но нет, тот упал ровно, на обе ступни, чуть согнул колено, сделавшись ниже, отбалансировал руками и, словно ящерица, скользнул меж бревнами.

— Да стой же, твою мать! — крикнул Бойко не сколько вору, сколько машинисту. Вытащил из-за пояса пистолет, пальнул в воздух.

Под его ногами проехало еще пару вагонов, и поезд закончился.

— Ну и черт с ним… — подытожил Бойко.

Вернулся назад, подобрал мешок — он оказался набит мануфактурой, изрядно побитой молью.

— Ну вот, из-за тряпья чуть человека не убил, — подытожил он.

Прошел на станцию, зашел в здание вокзала, затребовал начальника дистанции. Бойко проводили к нему в кабинет.

— Что тут у вас?

Вместо ответа Бойко положил мешок на стол:

— Воруют…

Затем затребовал телефон, позвонил в комендатуру. Отто был уже на месте. Ему Владимир объяснил, что задерживается, что он только гонял мешочников. Ланге оказался суров:

— Надо было стрелять… Стрелять на поражение.

— Стрелять? Убивать? Ведь он бросил ворованное?..

— Да что мы обеднеем с этой кипы тряпья? А вот смысл правосудия как раз не в том, чтоб вернуть украденное. Важно, чтобы вор был примерно наказан.

Немного помолчали.

— Скажите, Владимир… — наконец заговорил Ланге.

— Да?..

— Вы за вором специально погнались, чтоб не приходить вовремя на работу?

Бойко из кармана достал часы:

— А что, я еще успеваю в комендатуру. Сейчас только половина восьмого…

— Ваши часы опаздывают на семь минут. Так что поторопитесь…

Стало твориться нечто странное с погодой. Начали даже говорить, что это какой-то немецкий пропагандистский трюк, секретное оружие.

Утром было холодно.

Из-за леса солнце всходило сразу в тучи. Будто даже пускался редкий-редкий дождик. На аэродромах пилоты скучали, спасаясь от капель под крыльями самолетов.

Но дождик если и был, то быстро заканчивался, едва прибив пыль.

Затем распогаживалось, по влажной траве самолеты выруливали на взлетную полосу, давали газ, взлетали и над тучами уходили на восток.

Когда они возвращались, во всю светило солнце. Механики приводили машины в порядок, снаряжали на следующий день, пилоты отдыхали, загорая, порой, прямо на крыльях самолетов.

Каждое утро Бойко с надеждой смотрел на восток: может, хоть сегодня тучи накроют этот город?

Хотелось дождя.

Вот будет дождь, — думал он, — и я ударю. Ударю и уйду.

Ветер доносил только гром.

Не дождь.

— На пятницу, — доложил Либин, — в автопарке выдан наряд… На три машины. Два "Опель-Блица" и одна эсдекаэфа… Прошу особое внимание обратить на последнюю машину. К восьми они должны быть поданы к банку…

— А кто-то мне объяснит, чем они отличаются? — зевнул Назар.

— Очень просто: спутать их невозможно, — вмешался в разговор Костя, — "Опель-Блиц" обыкновенный двуосный грузовик, вроде нашего ГАЗ-АА… Эс-Де-Ка-Эф-Зет-Семь… Так он именуется полностью. Это грузовик-тягач, полугусеничной схемы… Отличается он грузоподъемностью.

— На нем повезут золото?

— По-видимому. Иначе было бы странно вызывать такую машину — капризная и жрет бензина, что стадо танков. Вероятно, напихают ящики между сиденьями…

— А вы уверены, что вовсе напихают? Что грузовики для золота? Может, они мебель собираются перевозить? Или там строительный мусор.

— Да нет. Не все так просто. Опять же на пятницу приказано освободить первый путь на пассажирском вокзале. Велено так же держать открытыми входящие и исходящие семафоры на станциях. Все сходится. Время отправления ценностей из города немцы держат в секрете. Но, с иной стороны, оттранспортировать так, чтоб никого не потревожить, они не могут.

— Давайте еще раз прогоним. Состав, который собирает ценности, идет с востока. Возьмет воду для котлов на Водяной…

— Тут все правильно?

— Правильно. Одиннадцать-двенадцать минут у нас есть.

— Какая калькуляция времени?

— Немцы, вероятно, заранее грузить не будут. Перестрахуются и оставят ящики в деньгохранилище до последнего. Для погрузки им понадобится полчаса, если ничего не случится. Путь от банка до вокзала займет двенадцать-пятнадцать минут. Загрузят в вагоны… Это еще тридцать минут. Таким образом, вне деньгохранилища золото будет в городе час и двенадцать минут. Может быть час и пятнадцать…

— Семьдесят две минуты… Не густо.

— Назар…

— Да?..

— Ты возьмешь на себя Бойко. Постарайся сработать чисто. Они завесят все перекрестки от банка до вокзала. Прочешут мелкой гребенкой сады и дома. Если что-то случится по пути следования — нагонят такое подкрепление, что битва за Киев вам покажется сущей нелепицей.