Андрей Марченко - Терракотовые дни

Скоро выехал за станцию. Дорога была жуткая — размытая дождями, разбитая колесами телег. Но машина шла довольно живо, стрелка касалась пятидесяти.

Километра за два догнал тяжелый немецкий грузовик. На прицепе он тащил тяжелое допотопное орудие. Куда и зачем — Бойко так и не узнал. Да и до того ли было.

Грузовик сильно пылил. На сигналы Бойко его водитель не обращал никакого внимания.

— Да что же ты так медленно… — прошипел Владимир.

Не было видно, что там впереди. Выскочить из-за него только для того, чтобы врезаться во встречную машину или телегу.

Бойко дал вправо, почти к краю. Дорога впереди была почти ровная, встречная была пустой.

Добавил газу, догнал, резко взял влево. Обошел грузовик.

Зло ударил по клаксону:

— Так-то!

Прямая закончилась, дорога пошла меж склонами холма и карьерами. Чтоб вложиться в поворот, Владимир убрал ногу с педали газа, нажал на тормоз. Педаль тормоза ушла легко, совсем без усилия.

Тормоза не действовали.

В первый поворот он вписался с трудом: камни из-под колес полетели вниз, упали в озеро, отбились кругами.

Машина неслась вдоль обрыва.

В следующий поворот вписаться не было никакой возможности…

— Где Бойко? — кричал Ланге на жандармов и полицию. — Он уже давно должен быть здесь. Найдите его срочно. Да что же это такое — только один нормальный человек вокруг, да и тот русский!

Подняли тревогу. Удалось это сделать без промедленья: Ланге первым поставил в известность коменданта города. Тот среагировал почти мгновенно: не стал переспрашивать, уточнять, не ослышался он, не дурацкая ли это шутка, не может ли Ланге ошибаться.

Комендант знал — на самые безумные новости надо реагировать мгновенно. Доклады о том, что все спокойно, все по-прежнему — пусть подождут до тех времен, когда станет скучно.

Устроили совет. Карту Миронова и его окрестностей бросили на стол. Собрали чуть не всех старших офицеров, которые работали в комендатуре. Позвали и тех, кто не работал, но приехал с докладом, просто в гости.

Пока собирались, Ланге спешно пытался дозвониться на дистанции пути, по которым должен был пройти поезд. Его не соединяли: после определенной дистанции, линия была повреждена, и будто бы уже выслали патруль со связистом.

Комендант дал вводную, офицеры склонились над картой. Говорили, что думали, что знали: здесь гарнизон, тут на машинном дворе ремонтируется танк. Если дать команду прямо сейчас, то они, пожалуй, смогут перехватить…

Предложили поднять с аэродрома самолет, догнать поезд, сбить ему ход — расстрелять ли локомотив, сбросить бомбу на пути. Связались с аэродромом: там был заправленный и снаряженный истребитель. Оставалось только подвесить бомбы и дать команду пилоту.

Но отчего-то эта хорошая мысль осталась нереализованной. Может оттого, что выигрыша во времени почти не было: пока привезут бомбы, пока самолет вырулит, пока догонит, выйдет на штурмовку.

И еще — Ланге не хотел сидеть и ждать, когда донесут, что поезд найден, что цель ликвидирована. Хотелось принять в поимке участие непосредственное.

С дистанциями пути стали связываться через армейские радиостанции. Но не на всех полустанках стояли гарнизоны, часто бывало, что у рации натурально не хватало мощности, чтоб связаться с Мироновым напрямую, приходилось передавать сообщение через посредников.

Быстрей всего удалось связаться со станцией Борозда. Оттуда отрапортовали не без гордости — литерный проследовал станцию без остановок и даже чуть раньше графика.

Ланге тихонько застонал — вчера он лично обзванивал станции, давая распоряжение: держать главный путь на Забодайск открытым.

Пришла еще одна новость. Метеослужба передавала штормовое предупреждение.

Комендант думал отложить ее как несущественную, но затем отдал дежурному.

На город шел шторм.

Зенитчики чехлили орудия — больше работы на этой неделе не ожидалось, вряд ли кто вылетел бы бомбить город в шторм. Можно было сидеть под крышами, слушать как по ним капает дождь, пить чай или что придется.

Канонерки ушли с внешнего рейда, укрылись за волнорезами, в домах закрывали окна, проверяли чердаки — вот скоро загрохочет по водосточным трубам, в подставленные кадки, где последняя капля высохла давно, наверное, еще летом.

Ураган не скрывал своего приближения: небо на юге было цвета синего, злого, будто бы ночь пришла раньше положенного и теперь толпится на пороге.

Люди смотрели на грозовые тучи, думали о чем-то своем. Стремились попасть в тепло домов пораньше, съесть свой нехитрый ужин, лечь спать…

А в объятьях шторма так крепко спится…

Поезд удалось загнать в глухой угол лишь в пятидесяти километрах от Миронова на станции Фосфатной. На маленькой станции все сложилось как нельзя лучше: стрелку перевели на запасный путь, тупик был недалеко от вокзала, в маленьком овражке.

Десять солдат залегли на склонах, изготовились к бою.

Поезд появился, как и ожидалось. Разве, может быть, с минутным опозданием. Влетел на станцию в дыме и паре. Боялись, что состав не выдержит поворота в тупик, что сорвет колесные пары, вырвет стрелки. Но многотонный состав просвистел мимо здания станции, лег в развороте, ворвался в тупик. Локомотив сорвал ограничительный брус, вылетел на чистую землю, туда, где не было рельс. Кто знает, сколько бы еще он летел, но свободная земля быстро кончилась, локомотив столкнулся со стеной оврага.

Но никто этого не видел, ибо скрежет был таким страшным, что все зажмурили глаза.

Казалось — никто не может выжить в такой катастрофе, но солдаты еще пару минут выжидали, затем все же спустились к той груде металла и дерева, которая немногим раньше была поездом.

С оружием на изготовку осторожно прошли вдоль состава, в поисках живых…

Таковых не оказалось…

Но что самое странное — мертвых не было тоже… Поезд был пуст.

Абсолютно пуст.

Ланге даже не стал спрашивать, есть ли золото в вагонах разбитого поезда. Ясно было, что там оно никогда не появлялось. Его обманули вторично, поймали на тот же нехитрый, в общем, номер — подсунули не тот поезд… Фальшивых поездов было два — не один. Ну он не даст обмануть себя дважды… Нет, уже трижды…

Постепенно стала налаживаться связь со станциями и полустанками. Оттуда рапортовали — да, литерный прошел согласно графика.

Поезд где-то здесь, — твердил он себе, глядя на карту. Где-то здесь — между Мироновым и Фосфатным. Но где?

Вот они проехали Водяную, Миронов-Сортировочный, загрузились на Миронов-Пассажирский… Вернулись на Сортировочную. Ушли на Кузнецово… Руднево, Бутовка, Борозда, Столбовая… Со Столбовой магистральная ветка на Мартемьяново… Но на Столбовой клянутся, что литерный поезд был один и пошел он не на Мартемьяново, а на Забодайск… Между Столбовой и Забодайском — станция Фосфатная. За ней Луст… Но через Луст поезда не проходили…