Николай Скоморохов - Резерв высоты

— Света! В конце концов, это почти безобразие! Мы вас везде ищем, а вы здесь с молодым человеком! Задерживаете наш отъезд — возмущенно заговорила нарядно одетая дама-певица, подходя к казарме в сопровождении Богданова.

Ничего не ответив ей, Света обняла Фадеева, прижалась лицом к его лицу и тихо прошептала сквозь слезы:

— Толя, если еще встретишь Алешу, скажи ему… — она, не смогла закончить фразу и не хотела показывать людям свои слезы. Поэтому молча откачнулась от Фадеева и пошла впереди дамы-певицы и того же провожатого, Богданова.

Фадеев вернулся к себе. Заниматься он уже не мог. Лег на койку, притворился спящим. А перед мысленным о взором все были Светочкины влажные глаза и ее взгляд — счастливый и горький…

А какие глаза у Нины, когда она вспоминает о нем, Анатолии, или слушает чей-то рассказ о нем? Хотя там, где она сейчас, кто может говорить ей о Фадееве?

Нина была уже готова к выполнению задания, но что-то там, на той стороне фронта, перестраивалось, поэтому, вылет Марты Фогель в тыл гитлеровских войск откладывался. В один из октябрьских дней Нину вызвали к генералу.

— Нина-Марта, я очень внимательно наблюдал за тобой после нашей первой встречи, следил за твоей подготовкой, — сказал он. — Пришло время внедрить тебя в немецкое учреждение, где работает наш человек. Сейчас занимаемся этим вопросом. Есть несколько вариантов с учетом перспективы, то есть отхода немцев на запад. Может быть, тебе придется поехать в Берлин…

У Нины от этих слов загорелись глаза.

Генерал между тем продолжал:

— Наш человек, немец по национальности, работает в киевском гестапо.

Генерал встал, открыл сейф, достал две фотокарточки, протянул их Нине.

— Посмотри внимательно, запомни его лицо.

Нина сосредоточенно посмотрела, ответила коротко:

— Запомнила.

— Молодец. Это твой будущий руководитель. Ему чуть больше тридцати пяти лет. Холост, красив, как видишь, прекрасно образован… Так вот, один из возможных вариантов — внедрение тебя в гестапо под видом его невесты. Продумайте другие возможности и решите с ним на месте, а пока ты — немка, бывшая студентка Киевского университета, за которой уже несколько месяцев ухаживает вот этот человек. Его имя тебе назовут перед вылетом.

Слово «невеста» не выходило из головы, и как только начальник управления закончил, Нина спросила:

— А без «невесты» нельзя?

— Можно, но пусть слово «невеста» тебя не пугает. Оно послужит весьма удобным и необходимым прикрытием во многих ситуациях, которые будут возникать при выполнении задания. Главное то, что вы оба — наши работники и выполняете одно задание.

— Ясно, — немного успокоившись, сказала Нина.

— После нашей беседы майор Варламов расскажет, как пользоваться шифром, через кого поддерживать связь с нами. — Генерал протянул руку Нине: — Рад поздравить с началом большой и очень важной работы! Мы на тебя рассчитываем и надеемся на успех. Как отец, волнуется? — спросил генерал уже неофициальным тоном.

— Конечно, — ответила Нина, — но мы нашли с ним общий язык.

— Хороший у тебя отец, редкой души человек… Есть какие-то вопросы?

— Нет.

— Хорошо. Ну, мы теперь, наверное, увидимся не скоро, поэтому давай попрощаемся — и до будущих встреч!

— Спасибо, товарищ генерал.

— Доброго пути!

Выслушав инструктаж от майора, Нина пришла в свою комнату. Посидев немного в задумчивости, взяла листок бумаги. Как бы предупредить Анатолия, что она должна на днях улетать, что это последнее письмо перед отправкой в тыл врага. Медленно выводя буквы, она написала:

«Дорогой мой Толенька…»

Подготовка авиаполка к отправке на фронт заканчивалась, когда Анатолий получил второе письмо от Нины:

«Дорогой мой Толенька! Через несколько дней улетаю на работу. К тебе приехать не могу. Очень хочу тебя видеть! Очень!!! Если представится возможность — приезжай! Буду ждать от четырех до пяти часов у Ильинских ворот возле аптеки. Приезжай!!!»

Фадеев несколько раз перечитал письмо-записку, вдумываясь в каждое слово. Он понял: Нина в тревоге. Нина ждет его, Нина нуждается в его поддержке. Значит, надо уточнить у Богданова дату вылета полка и посоветоваться с комэском. Анатолию не хотелось открывать душу перед кем-либо, но если не сказать всего Богданову, то как объяснить необходимость поездки в Москву?

— Мне нужно срочно выехать в Москву, — сказал Анатолий комэску, — у меня там девушка. Она улетает в тыл врага… Окончила подготовку.

— Это та, от которой я как-то передавал тебе письмо? — уточнил Богданов.

— Да.

— Ясно. Ну, что ж, поговорю с Давыдовым.

Вскоре посыльный разыскал Фадеева:

— Товарищ младший лейтенант, вас вызывает командир полка.

Анатолий чуть не бегом бросился к Давыдову.

— Мне сказали, ты хотел бы поехать в Москву? — спросил Давыдов, как-то по-особому всматриваясь в Анатолия.

— Если позволите, товарищ майор…

— К девушке?

— Да, — смущаясь, подтвердил Фадеев.

— Если ехать — то сегодня же. Завтра будет поздно, послезавтра и вовсе невозможно. Даю тебе трое суток. Но на всякий случай оставь адрес.

— Я не знаю, где остановлюсь.

— Тоща в Москве заходи утром и вечером на Главпочтамт и спрашивай телеграмму до востребования. Если ее не будет, живи спокойно там два дня, на третий непременно возвращайся.

— Большое спасибо, товарищ майор! — Фадеев было ринулся к двери, но Давыдов задержал.

— Постой! Мою просьбу выполнишь?

— Конечно!

— Собирайся, а минут через тридцать зайди ко мне.

Какие уж тут сборы! Побросав немного продуктов в вещевой мешок и захватив небольшой пакет у комполка, Фадеев помчался на вокзал.

Сколько времени прошло в пути — Анатолий не знал. Он был словно в тумане. Смутно сохранилось в памяти, как часами стоял в тамбуре и курил… курил. На каждой станции в вагон лезли люди, пробивались, проталкивались мимо Фадеева, иногда очень плотно прижимая его к металлическим перегородкам тамбура. Но Анатолию все это было безразлично. Светился сколько-то часов день, потом постепенно, незаметно все заслонила собой густая темнота. Качался, громыхал на стыках вагон. Все это проходило мимо сознания Фадеева. Он складывал в уме слова, которые скажет Нине, которые он должен сказать перед дальней ее дорогой. Мысли метались в голове. Как это так жизнь распорядилась, что он и Нина не могут быть вместе, и даже не в разных городах, а лишь по разным сторонам линии фронта?..

«Ни-на, Ни-на…» — выговаривали на стыках колеса. «Нина… Нина…» повторял про себя Фадеев, по-новому ощущая в себе и силы, и уверенность.

Поезд прибыл в Москву около двенадцати. Идти к месту встречи было еще рано, и Анатолий направился по указанному Давыдовым на пакете адресу. Электричество в доме, видимо, было отключено — как ни нажимал Фадеев на кнопку звонка, никакого звука не услышал. Тогда он аккуратно постучал в дверь, которая быстро открылась, и Фадеев увидел перед собой молодую женщину, внешне очень похожую на Давыдова.