Николай Скоморохов - Резерв высоты

Анатолий представился и задал обговоренный с командиром полка вопрос. Получив утвердительный ответ, вручил пакет.

— От кого? — спросила женщина.

— От майора Давыдова.

— От Вити?! Какая радость!.. Ну, как он там?

Фадеев догадался, что перед ним младшая сестра командира полка.

— Проходите, проходите в комнату, что же я вас держу у порога?! забеспокоилась она.

Анатолий подождал, пока младшая Давыдова написала письмецо брату, коротко ответил на вопросы о нем, попрощался и, вышел на улицу.

Оказавшись впервые в Москве, Фадеев не сразу отыскал указанное в письме место. Осмотревшись, увидел на противоположной стороне улицы булочную.

Фадеев вспомнил, что не ел с тех пор, как выехал из Горького, и только сейчас осознал, что все это время у него за плечами висит вещевой мешок с продуктами, но есть ему все еще не хотелось. С того момента, как он получил письмо, Фадеев жил одной мыслью, одним желанием — увидеть Нину. Просто увидеть. Обнять ее. Просто обнять. Долго-долго держать в руках и ничего не говорить. Вдыхать запах ее волос. Слушать ее голос. Интересно, какими будут ее первые слова? Фадеев даже слегка улыбнулся, представив мысленно, как Нина идет по улице, подходит к нему, улыбаясь еще издалека.

Изучив место встречи, Фадеев прошел дальше и обнаружил проходную с окошечком, где маячила фигура военного. «Не там ли находится ее школа? — подумал Анатолий. — Но нет, Нина, наверное, специально назначила место встречи подальше от своей школы», — решил он, непроизвольно продолжая оглядываться на проходную. Пройдя ворота, Анатолий услышал сзади шум автомобиля, повернул голову и окаменел…

Из проезжавшей в нескольких шагах от него черной «эмки» глянули на Фадеева, как окликнули, Нинины глаза… Мгновение, их взгляды встретились, передавая друг другу самое сокровенное и трагическое — разлуку. Анатолий бросился к машине.

«Эмка», объехав Фадеева, помчалась по улице…

Оглушенный неожиданностью, Анатолий пробежал несколько шагов следом за машиной. Набирая скорость, она удалялась, затем свернула за угол… А Фадеев шел, никого не замечая, к тому месту, где только что скрылась из виду «эмка», постепенно приходя в себя. Сердцем понимал, что в тот момент, когда вырывался он из плавней, из тины и колючих зарослей, и в тот момент, когда сбил первый «мессер» и когда в охваченной огнем машине несся в гибельном штопоре к земле — всегда и во все самые напряженные минуты его фронтовой жизни мысль о Нине, о встрече с ней придавала ему силы, помогала преодолевать, казалось бы, непреодолимое.

Сейчас ее повезли на аэродром. Значит, сегодня ночью она уже будет там, в глубоком тылу врага, среди фашистов, вступит с ними в единоборство. И он, Анатолий, сможет помочь ей только отсюда, с этой стороны фронта…

— Молодой человек, пора зайти в вагон, — напомнил проводник. Анатолий прошел в вагон, встал в коридоре у окошка и так простоял несколько часов. За окном мелькали поселки, полустанки, города и села, большие и малые реки Анатолий ничего не видел. Мимо проходили люди, толкали его, задевали, о чем-то спрашивали — он не обращал на них внимания или отвечал невпопад.

Наступил вечер. Народ постепенно угомонился. К Фадееву пробралась сердобольная старушка с ясным, добрым лицом, дотронулась до его руки, участливо спросила:

— Несчастье какое стряслось?

— Все в порядке, бабушка, — ответил Анатолий, — ничего не случилось.

— По лицу видно, — настойчиво допытывалась старушка.

— Все хорошо, бабушка, о хороших людях думаю, — успокоил ее Анатолий.

— Дай-то бог! А то нынче все горе кругом…

«Причина моих раздумий — любовь, — мог бы сказать он старушке. — Горе и радость мои — все Нина… Судьба, пошли ей удачу!..» — Он присел на откидное сиденье, прислонил голову к стене вагона и, невзирая на неудобную позу, заснул.

Проснулся он, когда поезд стоял, Анатолий взглянул в окно, увидел знакомое здание горьковского вокзала и быстро вышел на перрон. Добравшись на попутных до своего полка, доложил Богданову о прибытии, затем передал письмо Давыдову, рассказал о сестре и еще раз поблагодарил за предоставленную возможность съездить в Москву.

Богданов и Давыдов каждый про себя отметили, что Фадеев вернулся из Москвы еще более сдержанным, чем был всегда.

— Что-то случилось, Фадеев? — спросил его командир полка.

— Улетела… — глухо ответил Анатолий.

Давыдов не стал бередить душу Фадеева, переключился на другую тему:

— Да, война… Мы тоже скоро улетим. Иди готовься. Дел много сейчас.

При подходе к стоянке эскадрильи Анатолия перехватил почтальон и вручил ему треугольник. Взглянув на письмо, Фадеев почувствовал недоброе. Мать его друга сообщала из Баку, что родители Фадеева остались в захваченном немцами Пятигорске.

Лишь к вечеру Фадеев немного пришел в себя и с какой-то яростью занялся делами. На вопросы друзей отвечал односложно, такой новостью не хотелось делиться ни с кем.

Вечером Вика и Сергей, подрулив к Фадееву с разных сторон, взяли его под локти:

— С приездом, Толя!

Фадеев, грустно улыбнувшись, ответил:

— Спасибо, ребята. — Подумав немного, добавил: — Вам привет от Нины.

— Как она там? — заинтересовалась Вика.

Анатолий не успел ответить — его вызывал командир полка.

— Ребята, извините, — сказал Анатолий, — вернусь — поговорим.

Только вошел Фадеев в класс, как все встали. Анатолий обернулся: следом за ним шел командир полка.

— Садитесь, товарищи, — сказал Давыдов и перешел к делу: — Получен приказ о подготовке нашего полка к отлету под Мурманск. Штурман сейчас раздаст полетные карты, по одному комплекту на эскадрилью, для изучения района предстоящих боевых действий. Есть вопросы? Нет? Желаю успехов!

Летчики склонились над картами. Как же там, воевать? Идет ноябрь. В Мурманске скоро наступит полярная ночь. Как быть тем, кто ни разу не летал ночью?

А через день всех заместителей командиров эскадрилий вызвали к штурману полка, где представитель штаба Военно-Воздушных Сил вручил им полетные карты. Анатолий взглянул на карту, и стало ясно: им предстояло лететь не на север, а в знакомые места — на Волгу, Сталинград. Штурман поставил задачу: срочно подготовить для каждого летчика карту с маршрутом.

— Для начала сделайте по одному экземпляру, — сказал штурман.

Анатолий не обладал красивым почерком и карту, как правило, оформлял не лучшим образом, но что делать — приказ есть приказ. Когда карта была готова, Анатолий не удивился, что она не произвела на штурмана хорошего впечатления.

— Ты хоть бы написал как следует, не поймут твои летчики, — сердито сказал штурман.

— Товарищ капитан, я сейчас приглашу кого-нибудь из ребят на помощь, предложил Фадеев.