Николай Михайловский - Час мужества

Иногда бой заканчивался через несколько минут, а иногда длился часами, пока горящий немецкий транспорт не добьют и он на глазах у всех не погрузится в воду.

Люди жили недалеко от огневых позиций, в чистых землянках, которые с полным основанием назывались поморскому кубриками. В такой кубрик не входили, а пролезали через узкую бронированную горловину.

В один тихий будничный день, тихий потому, что над заливом стояла густая пелена тумана, я приехал сюда и познакомился с командиром орудия, комсомольцем Александром Покатаевым. Это был невысокого роста крепыш, сибиряк, с густыми бровями, завидным румянцем на щеках, веселыми искрящимися глазами и добродушной улыбкой. Он принадлежал к числу тех тружеников войны, которые все силы, всю страсть молодой души отдавали любимому воинскому делу. Таким делом для Покатаева была артиллерия.

В свободные минуты он брал в руки тряпку и протирал орудие. Он мог часами сидеть с новичком и терпеливо объяснять ему сложные законы баллистики. Знал он гораздо больше того, что полагается знать младшему командиру, и умел эти знания в простой и доступной форме передать бойцам своего расчета. Некоторые из них пришли совершенно несведущими в артиллерии, а через год, два сами стали командирами орудий. Отсюда и пошло название: «покатаевская академия».

— Не знаю, кто придумал нам прозвище такое — «академия». Я хоть в настоящей-то академии не бывал, да знаю — ничего похожего у нас нет, — вполне серьезно рассуждал Покатаев. — Мы, как и все, воюем и учимся, учимся и воюем. Правило у меня такое: обучил человека, пожалуйста, берите, протестовать не буду, другие вырастут...

За время войны «покатаевская академия» выпустила трех командиров орудий, пять наводчиков, четырех установщиков прицела и двух замковых... Главным и единственным педагогом этой необычной «академии» был, конечно, сам Покатаев. Под его руководством молодые артиллеристы изучали материальную часть, тренировались на орудийном дворике. Он объяснял воинские уставы, по утрам читал сводки Совинформбюро. К нему за советом и рекомендацией приходили люди перед тем, как вступить в партию или в комсомол. Это был отец подразделения, хотя внешне он ничем не отличался от своих «сыновей». Бойцы о нем отзывались так: «Покатаев завсегда побеждает...»

И действительно, сколько раз ночью по тревоге поднимался орудийный расчет. Наводчики в перекрестие нитей прицела ловили транспорт, освещенный лучами прожекторов. С командного пункта едва успевали поступить данные, как выстрел покатаевского орудия сливался с батарейным залпом. И как-то однажды в глухую ночь во время боя немецкие снаряды перебили связь командного пункта со всеми орудиями, за исключением покатаевского. Это произошло в самый кульминационный момент, когда батарея, пристрелявшись, получила команду вести огонь на поражение цели. Требовалось развить максимальную скорость стрельбы, а между тем, за исключением Покатаева, ни на одном орудии не приняли этой команды. И пришлось Покатаеву стрелять за всю батарею. Осветительные снаряды противника рвались в воздухе, фугасные долбили землю вокруг орудия, а Покатаев со своими бойцами продолжал бить по транспорту. И вот уже из чрева судна вырвалось пламя. С командного пункта послышался радостный голос командира батареи: «Отлично кладете, есть накрытие!». Немецкий транспорт, как факел, осветил залив. При виде зарева пожара артиллеристы других орудий поддержали Покатаева. Охваченный огнем транспорт погружался в воду.

Разве можно рассказать обо всех боях, в которых орудийный расчет Покатаева показывал слаженность и настоящее воинское мастерство! Их было слишком много, таких боев.

Как-то раз в Петсамо держали курс четырнадцать вражеских кораблей. Командир батареи позвонил Покатаеву, предупредив: «Передайте всем: сегодня будет жарко, корабли ждут авиацию». Орудийный расчет Покатаева быстро изготовился к бою. Караван приближался. Вот уже суда начали входить в залив. От громадных транспортов отделились маленькие быстроходные катера и потянули шлейф густого дыма.

За этой завесой транспорт и танкер тронулись по направлению к порту. Вот тут-то и блеснули первые вспышки выстрелов наших орудий, и почти в ту же минуту над батареями появились немецкие самолеты. Земля задрожала от взрывов бомб.

В эту минуту важно было не дрогнуть, выстоять и продолжать свое дело. Глядя на спокойного, энергичного Покатаева, каждый боец старался действовать спокойно и быстро. Только спокойствие и точность могли принести победу. Орудие выпустило несколько снарядов, после чего наводчики сообщили: «На корме транспорта пожар», «Горят мачты», «На транспорте взрывы». С транспорта огонь перенесли на танкер. История с танкером памятна всем участникам боя. Тридцать шесть часов танкер был неуправляем, его носило по заливу, и даже утром сквозь туман, опустившийся над водой, пробивалось зарево пожара.

А сколько раз орудие Покатаева вело дуэль с противником через залив! И не удивительно, что вокруг орудийного дворика земля была перепахана, а бурые заржавевшие осколки валялись, как прибрежная галька.

Редко выпадало время выкроить часок, другой для мирных занятий, написать письмо, побриться, побренчать на гитаре, сыграть в шашки.

В то утро, когда мне довелось быть у Покатаева, он проснулся раньше всех и, подперев ладонями лицо, сидел над шашечной доской. Снарядный Викторов, с которым сражался Покатаев, мучительно думал, курил, пуская под потолок рваные колечки дыма.

— Кажется, не бывать тебе чемпионом батареи! — воскликнул Покатаев после очередного и, должно быть, очень удачного хода дамкой.

— Это мы еще посмотрим... Посмотрим, товарищ начальник академии, — процедил партнер и опять задумайся.

Часто звонил телефон. Покатаев снимал трубку, отвечал коротко, лаконично. И вдруг после одного звонка рука его, державшая шашку, так и осталась в воздухе.

— Что? Появилась цель? — допытывался Покатаев.

— К орудию! — скомандовал он на весь кубрик. Все сразу бросились к вешалке. Покатаев раньше других натянул ватную куртку и выпрыгнул через горловину. Артиллеристы цепочкой бежали за ним к орудийному дворику.

— Товарищ старшина, с того берега какая-то посудина отвалила. Пока одна черная точка видна, — докладывал наблюдатель, передавая бинокль Покатаеву.

— Орудие к бою! — скомандовал он. С пушки уже снимали маскировочную сетку, а Покатаев не отрывал глаз от непонятной цели.

— Что за чертовщина?! — произнес он вслух. — На транспорт не похоже. Катер не катер. Вроде как лодка...

— Плот, товарищ старшина, может, фрицы к нам лес сплавляют? — шутил наблюдатель. — Пускай приплывет, а там разберемся, — отвечал Покатаев.