Анатолий Казаков - Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)

«…Давали последний спектакль, — прямо во дворе казачьей управы, развернули штандарты, полковую походную музыку. И здесь, как будто сами Высшие Силы и природа выступили и сопроводили наше выступление. Каким-то чудесным образом начинал и прекращался могучий ливень (казаки кинулись укрывать нас плащ-палатками); точно в начале боевых гимнов врывался в круг зрителей сильный порыв ветра, сотрясая штандарты и знамена; и уже в самом финале спектакля — былинной «Битве Ильи Муромца с Жидовином» — взмахи меча стали совпадать с громом, а картины битвы слились с треском молний! Все замерли. Для всех нас в этот момент произошло что-то таинственное. Небо дало какой-то высший знак, и смеем надеяться, это был знак Любви Божьей к народу русскому, защитникам и воинам, вновь обретенных через грозу и молнии испытаний — Богосыновства пред Ликом Отца. Долго ещё волновалась и замирала душа от этого явленного театра природы…»

«…И была гроза могучая, как всегда на Днестре. Вольный ветер бросался во все стороны, могучей рукой рвал всё, что стояло на пути: деревья, провода, одежду на бегущих людях, бился в окна. Грохотало в вышине, с края на край небосвода проносились молнии. Вдруг всё стихло во мгновение. И в вечерней тишине прошелестел последний дождь, тёплый и чистый… Казак Селянинов стоял и курил, глядя в окно. По стеклу катились светлые капли. Александр никак не мог оторвать от них взгляд — «Как слёзы будто бы… Небо плачет». Словно издалека откуда-то протянулась вместе с этими слезами на стекле ниточка грусти или тоски, он не понял, только сердце больно сжалось на миг. Саша быстро поборол слабость. Он привык держать душу железно, без трясучки и нытья. За его спиной было почти полгода войны. Он научился. «Небо плачет, дети, матери плачут, а нам воевать надо… Прорвёмся».

Пронесшийся ливень омыл истерзанную землю Дубоссар, простреленные насквозь сады и поля Кошницы, смыл кровь с бендерских улиц. Опустилась на мир тишина, и никто не понимал, почему сегодня ночью нет перестрелки, почему молчат левый и правый берега. Замерло всё живое на земле, не дрогнет листочек, не вскрикнет птица. И в ясной звёздной вышине над плавным Днестром воссиял вдруг мягким и нежным светом Образ женщины в багряном одеянии, с чудесным золотым сиянием вокруг главы. Она простёрла материнские руки свои над исходящим кровью и слезами Приднестровьем и… со стоном и облегчением вздохнула Приднестровская земля, наполнившись Благодатью и покоем.

В блиндаже на окраине Глинного улыбнулся неведомо чему седой казак; в окопах Слободзеи молодой гвардеец, почуяв невиданную радость и силу в душе, истово повторял слова Богородничной молитвы. Застыли на месте «румыны»-диверсанты, уже было вступившие в воды Днестра для переправы… Жуткий страх погнал их обратно в лес, и бежали месте с ними шестеро русских парней с румынским оружием, пригнувшись от ужаса к земле, проклиная день и час, когда они появились на свет.

Черноморский казак Саня Селянинов, задумавшийся о завтрашнем боевом дне, вдруг с удивлением оглянулся вокруг. Он услышал наяву чудесный голос, так похожий на материнский, который произнёс с тихой радостью: «Сыне! Стой за Русскую Землю! Заступи Дом Мой!»

И так хорошо стало Саниной душе, что показались на глазах его слёзы, а губы горячо прошептали: «Матушка… Постою…».

« …И вот завтра в Иркутск. Нас не отпускают, и мы не хотим уезжать. Благодарность бойцов, жителей, правительства… Всё это мы увезём в своём сердце. Но благодушия нет, есть сознание выполненного долга — театр оказался нужен, необходим людям в труднейшую минуту. Сделали всё, что могли. Уезжаем. А здесь продолжается война…».

«Сегодня, 21 июля 1992 года в Кремле президент Российской Федерации Борис Ельцин и президент Республики Молдова Мирча Снегур в присутствии официальной делегации самопровозглашенной Приднестровской Молдавской Республики подписали Соглашение о мирном урегулировании вооруженного конфликта в Приднестровье…», — эту, безмерно радостную весть, как обычно, сухим, равнодушным голосом сообщил диктор программы «Время».

«Наконец-то… — мир!!!» — разом выдохнули сотни тысяч жителей Приднестровья, прильнувшие в тот миг к своим телеэкранам…Но как же они были сконфужены, когда увидели, как подняв хрусталь фужеров с шампанским, президенты Ельцин и Снегур… обнялись. Как братья…

23 июля в соответствии с подписанным соглашением противоборствующим сторонам был отдан приказ о запрещении огня из всех видов оружия. Личному составу формирований защитников Бендер было запрещено отвечать на провокационные выстрелы.

Всё — «отгремев, закончились бои»? Ничего подобного! Бои и артобстрелы вдруг взревели с новой силой. Безудержно и яростно. В течение нескольких дней…

С самого утра 23 июля в штаб обороны города, командованию 14-й армии и руководству ПМР начали поступать доклады об обстрелах «румынами» позиций приднестровцев из миномётов и стрелкового оружия. Разведка доложила, что миномёты «работают» «кочующим» способом. В большинстве случаев ответный огонь не открывался. Провокации продолжались целый день. В районе вокзала неизвестными из автоматов одновременно были обстреляны позиции казаков и ОПОНа. Казаки засекли «точки», откуда вёлся огонь — ударив, загасили. Но по казакам начали бить ОПОНовцы… Кто спровоцировал? — вновь заговорили о пресловутой «третьей силе»…

— …Накануне за «железкой» шевеление какое-то было, вот раненько утром 24-го мы на разведку туда и пошли, — рассказывал Смолин. — …По земле, уходя лёгкой дымкой, ещё стлался туман. В городе было тихо. Но далеко нам идти не пришлось — прямо к новой позиции «румын» и вышли. Какие их «точки» засекли, отметили. Пока обходили стороной, по-глупому нарвались на «белые береты». Не стали мы с ними спорить — повернули назад. Солнце уже взошло, когда вышли в расположение соседей — бендерских ополченцев. У них и решили немного обождать, расспросить… Пока разговаривали с парнями, к одному из них пришла жена — молодая, милая. Принесла что-то вкусненькое — мужа побаловать, нас угостила. Вместе чайку попили, поговорили. Порадовались переменам, что война стихает, помечтали о скором мире… Очень хорошо посидели. Прощаясь, обняла мужа, чмокнула его в щеку, сказала, чтоб берёг себя. И только она скрылась за поворотом, как без звука выстрела все услышали мягкий хлопок — так пуля в тело входит. Оглянулись…, а тот парень уже падает — пуля ему в висок вошла! Все просто остолбенели, были в шоке — вот тебе и прекращение огня! — смотрели на него и не могли представить, что он уже убит. Ведь только что стоял живой, весёлый, прощался с молодой женой!.. Снайпер, гад!!! Будто очнувшись, один парень сорвался с места, схватил ПК, и дико крича, безостановочно давай бить в сторону «румын», пока не закончилась лента. Отбросил пулемёт, рванул с плеча автомат… Стрелял, кричал и плакал — он как обезумел!.. С той стороны ОПОНовцы открыли ответный огонь. Парни подскочили к нему, но он никого не слушал, не подчинялся ни командам, ни здравому смыслу: что толку — человека-то уже не вернёшь… Ребята навалились на него, оттащили от окна, отобрали автомат. Он орал, вырывался. Его связали, силой влили ему в рот почти два стакана водки, и только тогда он успокоился. Но «румыны»-то не успокоились — обстрел только усилился, вокруг начали рваться мины… Нам оттуда уходить уже было бесполезно — почти весь день у них под обстрелом и просидели…