Анатолий Казаков - Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)

После третьей, выпитой ими рюмки коньяка, Сергей, встав с сигаретой под форточкой, начал рассказывать свою историю. Она поначалу мало чем отличалась от рассказов о судьбах тысяч офицеров, когда в срочном порядке их часть, по воле «прогнувшегося» перед Западом Горбачева, была выведена из Германии и брошена чуть ли не в чистом поле где-то в Белоруссии, где не было никаких нормальных условий жизни не только для семей офицеров, но и для солдат…, когда при шквальной дороговизне начались бешенные перебои в денежном и пайковом довольствии…, когда жене можно было даже и не мечтать о работе… — ее просто не было! Где, как жить, чем детей кормить?.. Союз, как Вавилон, развалился…

— … Офицеры, при молчаливом согласии командования, чтоб выжить, занялись кто чем может: кто «челночным» бизнесом — благо, что Польша рядом, кто коммерцией при части — законной или не очень, — рассказывал Сергей, затягиваясь очередной сигаретой, — кто, плюнув на все, решил уволиться, даже по дискредитации… Жена с детьми уехала к матери в Кишинёв, а я продолжал служить, прозябая при части в нищете и без крыши над головой, не известно чего дожидаясь, наивно надеясь на лучшее… После похорон тещи, когда по завещанию нам перешел просторный дом с большим садом, на окраине Кишинёва, решил, что все — хватит служить!.. Не сразу, с трудом, но все же уволился. Устроился в Кишинёве на завод мастером — сельхозтехнику ремонтировали. Но не долго длилось благополучие — вначале задержки зарплаты, перебои с запчастями, а потом завод вообще встал. Опять окунулись в нищету, спасали лишь случайные заработки да земля… С лихвой бед хватили! А тут от знакомого офицера случайно узнал, что под Кишинёвом формируется артиллерийская бригада. Недолго я сомневался. На удивление быстро, несмотря на формировку в личном деле, меня восстановили на службу. Получил весьма хорошие подъемные, да и оклад меня приятно удивил. После всех пережитых невзгод, в семью впервые пришел достаток и какая-то стабильность… Назначили меня на должность командира батареи, мне пришлось практически с нуля формировать ее — окунулся в службу с головой! И плевать я хотел на политику! Считал, что в этот период перехода и становления, ну пошумят еще немножко, да все встанет на свои места. Ни о какой войне никто из моих офицеров не мог и помыслить даже… А потом в бригаде вдруг стали появляться румынские военные советники, инструкторы, специалисты какие-то… Ты думаешь, они нас — меня, моих офицеров — могли чему-то научить? Черта-с-два! Мы любому из них еще фору могли дать! А потом поняли, что «сигуранца» это…

— Ну, а с языком-то как? — перебил Вадим его рассказ, — «Мову» «романэшты» выучил?

— Жить захочешь — выучишь! — с хитрым прищуром, улыбнувшись чему-то своему, ответил Сергей, — У меня в батарее две третьи личного состава из деревень, большинство по-русски ни бельмеса, кроме мата, не понимают… Да и с нас самих требовали. Даже вечерние курсы организовали…, - тут впервые за весь вечер Сергей зло, истинно по-русски выматерился, чем, искренне умилив Вадима, вызвал его смех.

— Взглянул я тут на статейки в этих газетах, — кивнул Сергей на угол стола, — Короче, правда все, только мало еще об этом знают в Тирасполе. Приходило к нам не только румынское оружие, техника, боеприпасы… — я сам принимал, в техпаспортах, на упаковочных листах да в формулярах часто видел «Made in»… Венгрия, Чехословакия… По сравнению с русским — дерьмо, конечно… А сколько нашего — советского оружия приходило из третьих стран!..

— А как вас на войну-то послали?

— В марте, когда уж порохом запахло, мы поняли, что не отвертимся. Да и зажали нас крепко, особенно тех, кто начал выражать недовольство, задавать вопросы… — прямо дали понять, что за отказ от выполнения приказа 10–15 лет заключения нам обеспечат, еще и намекнули про наши семьи… Костя — замкомбат-два «выступил», так в детскую коляску с его сынишкой, стоявшую у ДОСа под его окном, прямо на белое одеяльце бросили окровавленного кутёнка с перерезанным горлом…, мать их!.. — Сергей витиевато выматерился, — У его жены чуть ли не удар, истерика… Ненужных вопросов он больше не задавал…

Сергей рассказывал обстоятельно и спокойно, лишь закуривая сигарету одну за другой. Вадим понял, что он просто хочет выговориться о наболевшем… Хмель его не брал. Лишь сигарета в руке, видимо от переживаемых волнений, нет-нет, да и дрогнет…

…Их артиллерийскую бригаду раскидали вдоль Днестра. Батарея 82-миллимитровых минометов, которой он командовал, оказалась под Дубоссарами. Простояли они там до середины мая…

— …Скажу честно: пропаганда свое дело сделала. Им на хлеб с маслом за просто так не платили. Но все равно, на душе тяжело было. Слабым утешением, может, было лишь то, что мы воочию не видели результатов своей «работы»… Это уж потом, под Кочиерами, куда нас перебросили, я такого насмотрелся!.. Безлюдные, разрушенные села… По Рогам призраком ходил лишь один безумный старик… Как-то после рекогносцировки я долго не мог отделаться от обволакивающего и выворачивающего всего наизнанку запаха — казалось, что трупный смрад просто пропитал Кочиеры… И эти тупые атаки полиции!.. которые мы поддерживали огнем. Зачем?… если изо дня в день одно и то же: атака — отход — перемирие… Вытащат с поля трупы — а после каждой атаки десятки убитых и искалеченных!.. — и опять атака! Бессмыслица какая-то! А потом отозвали меня оттуда. Пополнение надо было обучать. Сдал батарею заму… А через неделю ее накрыла ваша…, - Сергей осекся, на миг взглянул на Вадима и тут же опустил глаза, — … Приднестровская артиллерия, — Сергей замолчал. Достал очередную сигарету. Не спеша, размяв, прикурил. И вдруг, резко вскинув голову и, пристально посмотрев, спросил: — Вадим, скажи честно…, если знаешь…, это… была 14-я армия?

— Нет. Эта была… уже!.. — Вадим сделал нажим на слово, — Артиллерия приднестровской гвардии. Мне что, как замполиту, говорить тебе о Присяге и долге, о чести офицера, которая не приемлет исполнение преступных приказов? Это ведь из-за тебя и вашего Косташа, но в первую очередь «благодаря» сыгравшему в «свои ворота» генералу Неткачеву, 14-я российская армия понесла невосполнимые «потери», ставшие… гвардией Приднестровья и… гибелью твоей батареи. Пояснить?

— Не надо. Я понял. Спасибо, — Сергей опустил голову, «по-фронтовому» — в кулачок, затягиваясь сигаретой. Помолчав немного, продолжил: — Потерь много было — у нас весь городок выл… Переформировав, опять раскидали кого-куда. Моего друга Костю, как и многих еще, в начале июля перебросили под Бендеры…

— …В Гербовцы? — Вадим перебил его рассказ.

— Да. А ты откуда знаешь? — изумился Сергей.

— Ну, ведь ты сейчас хотел рассказать об их разгроме 6 июля?… В Гербовецком лесу? — немного помолчав, Вадим спросил: — Он жив, твой друг Костя?