Жюль Руа - Штурман

Он снова машинально порылся в карманах, потом поискал за голенищами.

— Вы чтото потеряли?

— Портсигар. Наверное, выпал гдето в поле.

— Если хотите, я попрошу поискать его завтра, — сказала женщина.

— О, это ни к чему. Я отдал бы все портсигары на свете…

Он снова не договорил. Он хотел сказать: «Все портсигары на свете не стоят того, что я испытываю здесь…»

Автомобильный гудок заставил его вздрогнуть. Почти в ту же минуту в дверь постучали.

— Не спешите, — сказал штурман. — Они подождут. Он сжал ладонями лицо женщины. Свет падал теперь издали на это лицо, и штурман мог лучше разглядеть выступающие скулы, глаза — должно быть, такого же цвета море после шторма, — маленький, ничем не примечательный рот, вздернутый нос и слабый подбородок. «И только-то», — подумалось ему. Он коснулся губами ее щеки около рта, потом легонько оттолкнул женщину и шагнул к дверям.

— До скорого свидания? — сказала она. Он не ответил. Женщина услышала, как он говорит с кем-то на улице. Дверцы хлопнули, и машина тронулась.

Машина остановилась у бараков intelligence, [8] Служба разведки (англ.) когда прошло уже немало времени, с тех пор как приземлился последний самолет их группы. На площадке не было грузовиков, развозивших экипажи с летного поля. В светлом прямоугольнике двери возникали массивные силуэты.

Штурман тоже толкнул дверь, и на него обрушился шум голосов и яркий свет ламп, висящих над столами в большом прокуренном помещении. Потом наступила внезапная тишина, и, заметив группу поджидавших его офицеров, штурман выдавил из себя улыбку. При его появлении они прервали разговор и подошли к нему. Ничто не принуждало штурмана улыбаться, просто он считал, что так будет легче и он не выдаст своих чувств. Сначала он обменялся рукопожатиями, потом командир авиабазы начал задавать вопросы, и кольцо офицеров сомкнулось у него за спиной.

— Вы знаете, как все произошло?

— Я ничего не понял, — ответил штурман.

— Вы не слышали, о чем говорили в самолете перед катастрофой?

— Я отключил внутреннюю связь, хотел спокойно сложить карты и записать последние наблюдения. Я только слышал удар.

— Сильный?

— Это было похоже на… Похоже на треск падающего дерева.

— Что же вы тогда сделали?

— Я включил внутреннюю связь. И услышал голос хвостового стрелка — он спрашивал, что делать. Пилот спокойно ответил: «Приготовьтесь к прыжку». Потом, через несколько секунд…

— Через сколько?

— Через три-четыре. Пилот скомандовал: «Прыгайте». Я открыл люк, предупредил бомбардира и бросился вниз.

— Вы чтонибудь заметили в воздухе? — спросил командир базы после небольшой паузы.

— По всему небу — самолеты, и больше ничего. Он не решился рассказать, как приземлился на свекловичном поле и потерял портсигар. В нем все словно заледенело. Эти вопросы заставили его заново пережить каждую минуту драмы. Значит, все это было так страшно? Но События разворачивались столь стремительно, что у него просто не было времени подумать, представить себе, что происходит, или хотя бы выбрать наименьшую опасность.

— Вам повезло, — сказал командир базы. — Поздравляю вас. Благодарю.

И сразу штурман-лейтенант Рипо почувствовал себя свободным. Даже не отдав чести, он повернулся спиной к офицерам и, как обычно после возвращения из полета, направился к грубо сколоченной деревянной некрашеной стойке, где маленькие официантки разливали в чашки чай. Из экипажей двух самолетов, столкнувшихся при возвращении из Дуйсбурга, он единственный уцелел. Но это лучше, чем остаться вместе со всем экипажем на черной доске, с которой intelligence officer один за другим стирал номера возвращающихся самолетов и имена их командиров. В этот вечер стерли также номера двух разбившихся самолетов, потому что уже знали об их судьбе, и в сводке они не упоминались среди отсутствующих. Теперь они вернулись на свою базу.

— Чертов Рипо, везет же тебе!

Штурман обернулся. Пилот, прозванный Адмиралом, потому что начинал службу во флоте, притянул его за шею и потрепал по затылку.

— Чаю не надо, — бросил Адмирал официанткам. — Рому. Хороши девки, — сказал он на ухо штурману, — если бы не я, и не подумали бы предложить тебе рому. Наверное, берегут для своих красавчиков. Глотай-ка, — сказал он, протягивая штурману стакан. — Закрой глаза и — хоп! Расскажешь потом.

Штурман повиновался. От встречи с товарищем, от шума звучавших вокруг него голосов, среди которого он снова почувствовал себя таким, как все, от обжигающего спирта и острых приправ блаженное тепло разлилось по всему его телу. Это было возвращение к людям.

Глядя на него маленькими, как у куницы, глазками, светящимися радостью на широком багровом лице, Адмирал продолжал сжимать ему затылок своей лапой.

— Ты мне делаешь больно.

— Ну и прекрасно, идиот! — сказал Адмирал, разжимая руку. — Тебе могло быть так больно, что ты и не почувствовал бы моих объятий, а я…

— Что ты?

— Представляешь мою рожу, когда мне сказали бы про тебя?

— Спасибо, — сказал штурман. — Но не преувеличивай. Ты и сейчас не красавец.

Лоб Адмирала пересекал чудовищный шрам, идущий к макушке и терявшийся в волосах.

— Брось, — сказал Адмирал, проводя рукой по глазам. — А всетаки я нравлюсь. Ну как, тебе лучше? — спросил он.

— Да.

Все прошло. Штурман чувствовал такую легкость в ногах и сердце, что почти забыл о пережитом. Ему казалось, что дурной сон исчез и он вдруг очутился па солнечном пляже. «Нет, невозможно, — сказал он себе, — это скоро вернется…»

— Ты не допил. Кончай! — скомандовал Адмирал. Он снова повиновался. На этот раз ром вызвал у него гримасу, но горячие волны опять всколыхнули все внутри.

— Ты получишь право носить на левой руке золотой парашютик, — сказал Адмирал.

— Ты веришь, что он золотой?

— Конечно, нет. Золотом с парашютистами не расплачиваются. Но во всяком случае, девочки будут тобой восхищаться. Да, скажи, — поинтересовался он, — где ты приземлился?

— На свекловичном поле. И не мог понять, где я. Я решил, что нас сбили около Дуйсбурга. Адмирал расхохотался.

— И ты сказал себе: «Все кончено. Не видать мне больше рожи командира базы». И страдал от этого, признайся. А потом?

— Потом я сориентировался.

— Тебя пустили в дом?

— Ну да, пустили. Одним словом…

— Что «одним словом»? Ты чтото от меня скрываешь! — вскричал Адмирал. — Женщина?

— Идиот! — поспешно оборвал его штурман. — Угостили чаем, я позвонил, и за мной приехали. Уж очень боялись, что я не вернусь. Штурманы дорого ценятся. Что делал бы без них экипаж?

— Клянусь тебе, — сказал Адмирал, — мы не такие уж прохвосты. Я сразу о тебе подумал. Еще вчера вечером я видел тебя в баре. И не мог поверить, что для тебя все кончено; а потом узнал, что ты цел и невредим. Тогда я призвал ребят в свидетели: «Этот чертов Рипо всегда выйдет сухим из воды». Ведь так? — добавил он, награждая штурмана дружескими тумаками.