Ежи Анджеевский - Пепел и алмаз

Вокруг засмеялись. Левицкая надулась.

— Чего вы смеетесь? По-моему, я не сказала ничего глупого. Какие вы все противные. Пан директор, дорогой, — обратилась она к Котовичу, — почему они надо мной смеются?

— Вы прелестны, — ответил он. — Очаровательны!

— Правда! А они этого не находят и все время смеются…

Крашеная блондинка наклонилась к своему соседу.

— Посмотрите, как она ломается.

Дроздовский с безразличным видом пожал плечами.

— Если ей это доставляет удовольствие…

— А вам нравится? Все в восторге.

Он ничего не ответил и только ближе придвинулся к ней. Она почувствовала на шее его горячее дыхание, запах никотина и винного перегара.

— Мы не одни…— шепнула она.

— Вас очень заботит мнение окружающих?

— Нет.

— Тогда в чем же дело?

— Это правда, что вы уезжаете на будущей неделе?

— Да.

— Бросаете больницу?

— Конечно. Мне здесь нечего делать.

— А куда вы собираетесь ехать?

— На запад. Нижняя Силезия, Вроцлав, Легница. Впрочем, на месте видно будет. Теперь самый подходящий момент. Неразбериха, земля ничья. Сейчас там можно раздобыть все, что угодно.

— Как я вам завидую, — вздохнула блондинка.

Он сжал ее ногу коленями.

— Ну, это дело поправимое.

— Вы думаете?

— Уверен.

— А муж?

— Ох, уж этот муж! Даже неизвестно, жив ли он.

— Не говорите так, пожалуйста.

— А если жив, то когда еще вернется, да и вернется ли вообще!

Котович подсел тем временем к Краевскому.

— Ну как? — спросил адвокат. — Есть?

Котович развел руками.

— Я просто в отчаянии. Ровно в половине десятого деньги должны были быть у меня. Вы ведь меня знаете, пан адвокат, еще не было случая, чтобы я кого-нибудь подвел. Если я назначил время, то тут хоть земля разверзнись…

— Но сейчас, кажется, не разверзлась.

Импресарио снова развел руками.

— Роковое недоразумение! Завтра в первой половине дня я сам принесу вам деньги. Можете на меня положиться.

Мимо, сопровождаемая Хелмицким, прошла улыбающаяся Станевич.

— Посмотрите, какого парня отхватила майорша!

— Полковница, — поправил Краевский. — Станевич получил у Андерса чин полковника.

— Что вы говорите? А я не знал. Она здесь одна?

— С Путятыцкими.

— Ну, конечно, она, как всегда, в высшем обществе.

Он незаметно обернулся. Станевич представляла Хелмицкого своим знакомым.

Лили Ганская явилась в десять часов. Она быстро прошла через бар, с улыбкой кивнула Кристине и исчезла в коридорчике за буфетом. Кристина проскользнула следом за ней. Лили снимала летнее спортивное пальто.

— Ну, как дела, дорогая? Много работы?

— Ужасно. Я уж боялась, что ты не придешь.

— Представь себе, я проспала, — засмеялась Лили. — Легла после обеда и, как сурок, проспала до вечера. Посмотри, у меня не опухло лицо?

— Нисколько. Ты прекрасно выглядишь.

Лили вынула из сумочки гребенку и стала расчесывать густые черные вихрастые, как у мальчишки, волосы.

— Послушай, дорогая…— сказала Кристина.

— Ну?

— Ты очень будешь сердиться, если я сегодня смотаюсь в одиннадцать?

— В субботу? Ты с ума сошла! Что случилось? Ты нездорова?

— Нет.

Лили внимательно посмотрела на нее.

— Так в чем же дело?

— Ни в чем. Просто мне хочется пораньше уйти.

— Ой, Кристинка…

— Что?

— Лучше признайся.

— В чем?

— Мальчик?

Кристина обняла ее и поцеловала в щеку.

— Лилечка, ты потрясающе догадлива!

— Значит, мальчик?

— Может быть.

— Красивый хоть, по крайней мере?

— Забавный. Страшно самоуверенный.

— Ну, это не ново. Но красивый?

— Не беспокойся, я не влюблюсь.

— Надеюсь. Кто он такой? Я его знаю?

— Пожалуй, нет.

— Нет? Кто же это? Умоляю тебя, Кристина, скажи, я умираю от любопытства. Как его зовут?

— А я не знаю.

Лили сделала большие глаза.

— Как это не знаешь?

— Очень просто. Не знаю, и все.

— Не знаешь, как его зовут?

— Правда, не знаю. И меня это не интересует. Разве это имеет значение? Ну как, решено? А в следующую субботу ты будешь свободна.

— Катись! — буркнула Лили, вынимая пудреницу. — Сумасшедшая! А старик тебя отпустит?

— Пусть попробует не отпустить. Ну, пока! А об этом никому ни слова, ладно?

Когда она вернулась за стойку, ее сразу обступила нетерпеливая толпа. Но она улучила минуту и поверх голов окружающих поискала глазами Хелмицкого. За столиком его не было. Музыка из соседнего зала не доносилась. Куда же он девался? Она даже немного встревожилась, но в ту же минуту увидела его: он сидел за столиком Путятыцких спиной к буфету и разговаривал с Фредом.

Вейхерт во время оккупации был связан с лондонским правительством. А теперь, не успев сориентироваться, к кому выгодней примкнуть, оказался в демократической партии. До сих пор благодаря хорошим отношениям со Свенцким у него было прочное положение в городском совете, но он не знал, как сложатся обстоятельства в ближайшем будущем, когда назначат нового бургомистра. Поэтому в последнее время он пытался сойтись поближе с людьми из ППР. Своего соседа по столу, Подгурского, он знал совсем мало. Тот пил наравне со всеми, но разговорчивей не становился: сидел мрачный, замкнутый, и все попытки Вейхерта завязать с ним разговор разбивались о его угрюмое безразличие.

Вейхерт не был мнительным, но ему невольно пришло на ум, не подозревает ли его Подгурский в чем-нибудь. Он поскорей отогнал от себя эту мысль, но настроение было испорчено. Чтобы избавиться от неприятного осадка, он осушил «внеочередную» стопку водки. Смазливый Юзек из варшавского «Бристоля» услужливо подлил ему.

Атмосфера в зале становилась все более непринужденной. Особенно громко разговаривали, смеялись, жестикулировали на обоих концах стола. Водка развязала языки и располагала к интимным излияниям.

Древновский с багровым лицом и взлохмаченными волосами только что выпил на брудершафт со своим соседом — рабочим Матусяком, председателем профсоюзного комитета на цементном заводе в Бялой. Наклонясь к нему, Древновский с пьяной доверительностью сообщил:

— Знаешь, братец, жизнь у меня была паскудная, черт бы ее побрал! А у тебя?

— Ага! — буркнул тот. — Это не беда. Я сильный.

— Вот видишь! Я тоже сильный. Но теперь конец. Теперь наша взяла. Теперь мы наверху.

Матусяк глянул на него из-под черных, густых бровей.

— Ну, ну! Еще много надо сделать.

— Сделается.

— Ты знал Стасика Гавлика?

— Гавлика? А кто он такой?

— Товарищ.

— Ну и что?

— Убили его сегодня.

— Не горюй! Все равно наша взяла. Вот увидишь, ты еще директором завода будешь.

Потом он обернулся к Грошику и похлопал его по спине.

— Грошик, харя ты этакая…

Тот опять присмирел, притих и весь как-то сжался, словно хотел занимать как можно меньше места.