Вилли Кубек - Передовой отряд смерти. Фронтовой дневник разведчика Вермахта 1942-1945

Высаживаемся в 500 метрах от Архангельского.

Но что же с моими вещами? Оказывается, емкость с маслом протекла, и часть масла попала на мой багаж.

Мы с моим товарищем с километр месим ногами грязь, потом загружаем багаж на проезжающую мимо телегу. Так мы едем до расположенной в 5 километрах железнодорожной станции. И нам везет — уже 10 минут спустя мы едем на грузопассажирском составе в пустом вагоне до Кропоткина. Туда прибываем в 19 часов и сразу же направляемся в солдатскую гостиницу переночевать, благо она всего в 5 минутах ходьбы от станции. Наскоро перекусив, ложимся спать в настоящие постели.

Как и следовало ожидать, подъем в 5 утра. Спокойно собираемся, получаем довольствие, завтракаем и идем на вокзал.

Там от отпускников, собирающихся в Германию, узнаем печальные вести о судьбе нашей 13-й танковой дивизии.

Пользуясь случаем, распаковываю чемодан. Часть вещей пропиталась маслом, включая и концентрат для приготовления пудинга. Остальная еда, слава богу, в порядке. Около полудня на дрезине едем до Армавира, города, в котором нет железнодорожного вокзала. Туда прибываем около 15 часов. Кофе здесь раздают только три передвижных котла.

С багажом идем в расположенную в 10 минутах ходьбы солдатскую гостиницу, там нас кормят. Поев, снова идем к станции, но служебный поезд, оказывается, только что ушел. Вот же досада!

Прождав зря часа два поезда для отпускников, возвращаемся в гостиницу. Там спим на соломенных тюфяках в огромном нетопленом зале. Тут весьма кстати пришлись два моих одеяла.

В целом, я добираюсь из дома до кавказского фронта 11 дней.

Как там мои товарищи? Живы ли они?

Около 6 подъем и на улицу — приходят уборщицы.

Умываемся, завтракаем и снова тащимся к станции ждать служебного поезда, он должен быть в 9.30, но, как правило, появляется с 8-часовым опозданием.

Хорошо хоть, что здесь не так холодно, но все равно многочасовое стояние отнюдь не согревает. Находим какой-то барак, там растапливаем печку-времянку. На дрова разбираем часть деревянной ограды.

Наконец, к 19 часам подходит долгожданный служебный поезд, разумеется, вагоны нетопленые. Несмотря на это, сплю несколько часов сидя.

Ночью поезд следовал почти без остановок, и к 4 часам утра мы добрались до Минеральных Вод, а к 5 часам — до Георгиевска.

К нашему удивлению и разочарованию, здесь все покрыто снегом. А под снегом грязища.

В отапливаемом зале ожидания завтракаем, потом едем в 13-ю танковую дивизию, располагающуюся примерно в 5 километрах. Там встречаем оберлейтенанта Мильке.

Около 11 часов мы вдевятером едем на санитарной машине. Всю задницу отбило, пока ехали. В 15 часов прибываем к берегам Терека в Прохладный, где в канцелярии получаем направление.

Дальше ехать смысла нет — уже стемнело. Идем на предоставленную нам в канцелярии квартиру.

Хозяйка приготовила чай, мы спокойно ужинаем, потом беседуем и ложимся спать.

Унтер-офицер Шальк, мой попутчик, с которым мы пережили все невзгоды двухнедельного странствия, ложится на кровати, я на диване.

Да, скоро я увижусь со своими боевыми товарищами. Хочется надеяться, что все они живы-здоровы.

Отпуск пошел мне на пользу, однако скоро меня захватит суровая реальность жизни.

Поднимаемся около 5.50 утра, не спеша умываемся и завтракаем. В 7 часов отправляемся в путь на той же санитарной машине. Так как одному из наших попутчиков, гауптману, необходимо быть в Арике, мы вынуждены сделать солидный крюк.

В полдень или около того делаем остановку, все выскакивают из машины. Я остаюсь и выпиваю пару глотков кофе.

Три человека из едущих на этой окаянной санитарной машине свалились в обморок — угорели. Дело в том, что выхлопные газы через открытые вентиляционные щели проникают внутрь. Я сам чувствую, что у меня голова закружилась, товарищи говорят, что бледный, как полотно, но 10 минут на свежем воздухе и все в порядке.

Нет уж, в этой душегубке мы дальше не поедем. Сгружаем вещи, а я съедаю бутерброд.

Вдруг видим, как мимо проезжает тяжелая бронемашина Рипа из нашей 1-й роты. Они подбирают нас. С ними доезжаем до наших ремонтников, там я впервые по-настоящему отогрелся.

Там я и узнаю последние ужасные новости. Оказывается, погиб унтер-офицер Пфайль, с которым мы перед отпуском столько времени провели в боевом охранении. Погиб и Хуке.

Трое наших числятся пропавшими без вести: Кнопф, Бартковяк и еще один из вновь прибывших.

Дальше добираемся на грузовике, на нем доезжаем почти до самого Ардона, по пути видим два обгоревших русских бронепоезда. Вдруг замечаем проезжающего на легковушке оберлейтенанта Мильке. Вот удача — его чемодан до сих пор у нас. Тут, воспользовавшись случаем, мы его и передали по назначению.

Пешком добираемся до въезда в Ардон, потом нас подбирает легковушка и провозит с полкилометра.

Батальон наш расположился тут же на окраине Ардона, первая улица направо. В самом первом доме обосновался наш фельдфебель, он как раз стоит в дверях.

Я тут же докладываю о прибытии из отпуска. Фельдфебель посылает меня на квартиру, где проживает унтер-офицер Фишер и еще 6 человек. Помещение достаточно большое и хорошо протопленное.

Уже начинает темнеть. Складываю вещи и занимаю один ящик комода.

На ужин угощаю товарищей привезенной из дома жареной колбасой.

Итог моего отпуска:

— 11 дней с фронта домой;

— 19 дней дома;

— 14 дней из дома на фронт (до Ардона).

Всего: 44 дня отсутствия в части.

Впрочем, и остальные фронтовые отпускники могут похвастаться примерно тем же. Как ни крути, а полтора месяца тебя на фронте нет.

Подъем в 5.30, построение в 6.30.

Нас приветствует наш новый командир оберлейтенант Мильке. Его к нам прислали вместо Айка — Айк в тот же роковой день 11 сентября получил ранение в живот.

После построения я раскладываю вещи и забираю накопившуюся за время моего отсутствия почту.

Два письма от водителя заднего хода и радиста Бюсса — он тоже был ранен тогда в Прохладном. Карл-Хайнц Бюсс лежит в госпитале в Германии. Из него вытащили 62 осколка, все правая «половина тела была буквально изрешечена. Пишет, что идет на поправку.

Здесь погода хорошая, солнечно. Даже без шинелей ходим, даром, что на дворе ноябрь.

Еду получаем из штабной кухни. После обеда сел почитать присланную почту. В 14.30 здесь уже темнеет.

Вечером до 21 часа при свете рождественской свечи пишу 15 писем и открыток.

Начиная с 15 часов являются русские бомбардировщики — боже, как действует на нервы этот гул. Весь день палила русская артиллерия.