Моше Даян - Арабо-израильские войны 1956,1967: Дневник Синайской компании. Танки Таммуза

Поднялся смех, на сей раз настолько сердечный, будто все происходило не в воинской части, а на дружеской вечеринке.

— И если будете вести себя хорошо, я могу даже разрешить вам превысить лимиты скорости. Но только в том случае, если будете двигаться в верном направлении. На Каир. Абд-эль-Насер сказал, что будет в Тель-Авиве, а я обещаю, что скорее вы будете в Каире. Вы посадите на место Насера другого египтянина, такого, который проявит уважение к еврейскому народу. — Солдаты одобрительно загудели. Слова полковника Шмуэля настолько разрядили обстановку, что люди забыли, где они, и непринужденно принялись обмениваться впечатлениями, так, как если бы их грозный командир вовсе и не стоял перед ними. — Однако! — Мгновенно воцарилась тишина. — Я не потерплю беззакония. — Абсолютное молчание пало на тонущее в темноте поле, и в этой темноте полковник Шмуэль и майор Эхуд казались танкистам сказочными великанами. Солдаты затихли, поскольку подумали, что комбриг имел в виду допущенную ими вольность, которую он расценил как анархию. — И вот что я называю беззаконием. Неправильное использование боеприпасов. Вот что такое беззаконие. Не палите из пушек по не бронированным машинам. Для этого хватит 12,7-мм и 7,62-мм пулеметов, а по пехоте стреляйте из Узи, не из пулеметов. Не тратьте попусту боеприпасов. И теперь еще одно последнее слово. — И опять наступило полное молчание. — Солдаты, если вы не победите, нам лучше сразу повернуть назад. На свет вышел один офицер.

— Ребята, а ну-ка, все вместе. Мы победим?

— Да! — ответил весь батальон в один голос.

— Победим?

— Да!

— Победим?

— Да! Да! Да!

Эхо умерло вдали, как стихающая канонада.

— Смирно!

Батальон встал. Командиры бригады и батальона отдали честь, и фары джипов погасли — вновь обступила тьма. Люди вернулись к танкам, укрытым камуфляжной сеткой. Лишь песок поскрипывал под резиновыми подошвами солдатских ботинок.

Офицеры собрались в командирской палатке, где им подали черный кофе и бутерброды. Полковнику Шмуэлю вручили бутылку виски «Скотч» и попросили поставить на ней автограф. Следом за комбригом на ней стали расписываться Эхуд и другие офицеры. Бутылка переходила из рук в руки, и каждый подписывался, затем ее передали полковнику Шмуэлю, чтобы он сделал первый глоток. Они собирались выпить только половину бутылки — вторую предстояло осушить в день победы.

— Факт состоит в том, что мы уже на войне. Вспомните, что мы — авангард еврейского народа. Если мы проявим слабость, если не поднимемся быстро, наше поколение будет повинно в гибели Третьего Храма. Генерал Таль говорит, что исход войны зависит от успешных действий нашей дивизии. А я говорю — успех дивизии зависит от успеха нашей бригады, — заключил Шмуэль.

Позднее он проверил оперативные планы батальона. С комбатом, майором Эхудом, полковник беседовал с уважением и пониманием. Он одобрил планы, сделал несколько замечаний и вместе с Эхудом покинул палатку. Группа солдат собралась вокруг джипа комбрига, каждый хотел пожать ему руку, напомнить, где они вместе служили и набирались опыта. Вдруг военнослужащий с выделявшимися на бритом лице пейсами, растолкав других, подскочил к полковнику Шмуэлю, обнял и поцеловал его в щеку. Затем забормотал благословения и закончил словами: «Да хранит вас Господь». Шмуэль остолбенел — прежде его солдаты не целовали.

— Кто это был? — спросил он, оставшись наедине с Эхудом.

— Сержант, армейский раввин.

— Бритый?!

— Разве вы забыли, господин полковник? Вы приказали сбрить бороды всем на случай использования противогазов.

— Ну да, конечно. Ладно, Эхуд, не буду говорить «до встречи», потому что, прежде чем увидеть друг друга, мы друг друга услышим.

Джип комбрига вместе с эскортом растворился во тьме, он ехал в другие батальоны. И опять полковник Шмуэль говорил о войне, уже, можно сказать, начавшейся в момент, когда Абд-эль-Насер перекрыл Тиранский пролив, говорил о том, что хорошо, что война начнется, ибо так все враги Израиля будут наказаны одновременно и за все сразу. И вновь возглас: «Мы победим!» и ответ: «Да!» звенел над ночным Негевом.

Наконец полковник прибыл в расположение батальона Б-10, укомплектованного «Центурионами», первый из которых он привез в страну. Комбриг с трудом узнал сбрившего бороду майора Шамая Каплана. Комбат, подполковник Габриэль, и его заместитель, майор Эли Глобус, пустили исписанную автографами бутылку по кругу.

По окончании церемонии джип комбрига с эскортом поехали дальше, в другие части. Некоторых из своих солдат, лучших и самых смелых, комбригу больше никогда не суждено было увидеть. Когда Шмуэль добрался до трейлера, его вызвал к себе командир дивизии, а к тому моменту, когда полковник вновь возвратился к себе, ночь наполовину прошла. Полковник Шмуэль позвал штабного повара и попросил горячего супа.

— Господин полковник, — проговорил наскоро одевшийся и еще не совсем проснувшийся повар. — У меня нет горячего супа. Мы ждали вас, грели его, грели, и он испортился.

— И вам не стыдно отправлять командира спать, не дав ему ничего горячего?

Повар покраснел.

— Я приготовлю другой суп для вас, господин полковник.

— За десять минут?

— Господин полковник, нельзя приготовить суп за десять минут. Одна картошка…

— Тогда сделайте яичницу.

— Слушаюсь, господин полковник.

— И салат.

— Слушаюсь, господин полковник. А что попить?

— Горячего — холодного.

Другими словами, он желал холодной содовой и кипящего черного кофе. Перекусив, полковник Шмуэль мгновенно провалился в сон.

В канун войны египтяне завершили развертывание войск на Синайском полуострове, дислоцировав там семь дивизий и девятьсот пятьдесят танков — численность воинского контингента составляла около девяноста тысяч военнослужащих. В районе Рафахского укрепрайона сосредоточились крупные формирования спецназа и мотострелковые части под командованием генерала Шадали. Создавалась угроза соединения этих сил с войсками Иордании, в результате чего мог оказаться отрезанным порт Эйлат — самый южный пункт Израиля. Концентрировавшим силы в северном Синае египтянам ЦАХАЛ мог противопоставить три дивизии. На самом юге дислоцировалась дивизия генерала Ариэля Шарона, в центре — дивизия под командованием генерала Авраама Иоффе, а на севере, на Рафахском направлении, — дивизия генерала Таля. Со стороны Израиля на границе отсутствовали как укрепления, так и природные препятствия. Как обычно, оборона Израиля строилась на мобильности его армии. Египтяне, напротив, как и прежде, зарывались в землю. Их оборонительные рубежи искусно вписывались в рельеф местности. Там, где у противника не было минных полей, проволочных заграждений и огневых точек, он полагался на естественные преграды — песчаные дюны и скалы, непреодолимые для мотопехоты и танков. За этими мощными укреплениями расположилась готовая к сражению египетская армия.