Лео Кесслер - Щит дьявола

— Да, господин бригадефюрер. Сточные воды и фекалии, которые текут по подземным канализационным стокам. Дело в том, что в системе слива сточных вод на моем участке фронта неожиданно возник затор, канализационные трубы оказались переполненными и я, беспокоясь, что из-за этого может возникнуть эпидемия какой-нибудь болезни…

— Продолжайте, продолжайте, штурмбаннфюрер, — бросил генерал. На штабном столе вновь трезвонил телефон, и Доннер понимал, что это могло означать лишь одно: еще одну порцию плохих новостей с линии фронта.

— Поэтому, господин бригадефюрер, я отыскал старого служащего канализационных систем Аахена для того, чтобы он помог мне разобраться во всем этом деле. Разговаривая с ним, я понял, что он знает всю систему подземных канализационных коммуникаций Аахена, как свои пять пальцев. Еще бы: он работает в ней уже более пятидесяти лет!

— Мой дорогой штурмбаннфюрер, — прервал его Доннер, с трудом сохраняя внешнее самообладание. — Все это, я уверен, крайне интересно. Но, если быть совершенно откровенным, я никак не могу взять в толк, какое отношение воспоминания какого-то старого смотрителя канализационных систем Аахена могут иметь к попыткам исправить нынешнюю тяжелейшую ситуацию на нашем участке германо-американского фронта.

Шварц вспыхнул.

— Самое прямое, господин бригадефюрер! Все очень просто. Ясно, что в данный момент мы просто не в состоянии эффективно атаковать американские части на земле. У нас для этого попросту не хватает сил. Но зато с той горсткой людей, которые пока имеются у нас, мы можем весьма болезненно ударить по ним из-под земли.

Глаза Куно фон Доденбурга блеснули:

— То есть используя систему подземных канализационных труб и стоков?

— Вот именно, господин штандартенфюрер! Из рассказов беженцев нам известно, что крупные силы американцев размещены в четырех бывших отелях, расположенных в районе главного городского железнодорожного вокзала. Раньше в этих отелях обычно сдавались номера проституткам и их клиентам на один час.

— Да. да, это мне известно.

— Значит, мы могли бы добраться до этого места под землей, используя систему канализационных тоннелей и коллекторов, и нанести американцам ряд весьма болезненных ударов. И тут же скрыться, уйдя обратно через те же канализационные люки — скрыться прежде, чем они догадаются, как мы там появились. Думаю, что такой удар может стать весьма ощутимым для янки. Он может посеять в их душах и сердцах настоящий страх — а может быть, даже прервет на какое-то время их нынешнее наступление!

Единственный здоровый глаз генерала Доннера блеснул светом новой надежды.

— Клянусь великой блудницей Вавилонской, Шварц, — громко воскликнул он, заставив всех офицеров штаба обороны Аахена повернуться и с крайним удивлением посмотреть на него, — я думаю, что ваш старикан, который всю жизнь прокопался в дерьме, станет нашей палочкой-выручалочкой!

И вот теперь Куно фон Доденбург медленно двигался вперед, стараясь держаться как можно ближе к пожилому смотрителю канализационных систем Аахена. Он брел сквозь зловонную жижу, не понимая, почему они вынуждены идти так медленно. Однако господин Герхардт совсем не торопился — и, казалось, совершенно не замечал безумной вони, которая окружала их со всех сторон. Подсвечивая себе фонариком, он не спеша двигался вперед, глубоко погружая ноги в поток человеческого дерьма. Казалось, старик не бредет среди текущих отбросов, а безмятежно прогуливается по городскому парку Фарвик.

Ковылявший вслед за фон Доденбургом Матц, вынужденный держать свой «шмайссер» почти на уровне головы, прохрипел:

— Господин штандартенфюрер, неужели вы не можете заставить эту старую помойную свинью двигаться чуть быстрее? Я чувствую, что не выдержу больше. Если меня еще раз стошнит, то вся моя утроба просто вылезет наружу, клянусь!

Господин Герхардт искоса глянул на Матца.

— Если бы я был на вашем месте, гауптшарфюрер, я вел бы себя осмотрительней, — каркающим голосом проговорил он. — Вдруг мне взбредет в голову просто взять и оставить вас всех здесь? И что вы тогда будете делать? — Он мерзко расхохотался. — К тому же, — он с любовью опустил опутанную венами старческую руку вниз, прямо в поток нечистот, — вся эта масса — не что иное, как жидкое золото. На этом дерьме все растет гораздо лучше, чем на отборном конском навозе!

— Почему бы тебе тогда не втереть это дерьмо в кожу на своей голове, ты, лысый идиот? — взорвался Матц. — Глядишь, тогда и волосы отросли бы!

Куно фон Доденбург, спрятав улыбку, продолжал брести по колено в жидком месиве. Время, казалось, остановилось. Неожиданно впереди возникла какая-то странная тень.

— Что это, черт побери, такое? — со страхом спросил молодой баварец Трис.

Господин Герхардт посветил в ту сторону фонариком, а затем громко хлопнул в ладоши. Послышался приглушенный цокот коготков, и тень исчезла.

— Это крыса, — скрипуче рассмеялся старик. — Здесь, внизу, бродит множество таких тварей. Раньше, до начала войны, они были более тощими. Но теперь для них появилось множество пищи. Вы удивитесь, если увидите, какие аппетитные кусочки порой проплывают по канализационным трубам. Для крыс это — настоящее лакомство.

Эхо от скрипучего голоса старика разлеталось по всей длине выложенного старым замшелым камнем коллектора.

— Господин штандартенфюрер, — взмолился Матц, — вы не могли бы отдать этому гнилому пню приказ замолчать? Его отвратительный смех действует мне на нервы. Я от него буквально на стенку лезу.

Куно фон Доденбург проигнорировал просьбу Матца. Больше всего сейчас он боялся другого: как бы не поскользнуться среди потока грязи и нечистот и не свалиться в дерьмо. Их маленькая группа продолжала упрямо брести вперед. И в тот момент, когда им уже показалось, что они никогда не закончат свой ужасный путь почти по пояс в зловонной грязи, в нее неожиданно стал вливаться поток чистой холодной воды. Очень скоро эта вода полностью заменила собой отвратительную вонючую жижу. Она также унесла с собой ту страшную вонь, которая буквально задушила эсэсовцев.

— Мы уже почти у цели, — сообщил господин Герхардт. — До «главной площади» идти уже совсем близко.

Он не ошибся. Ровно через две минуты они вошли в большое сводчатое помещение, похожее на пещеру. Под ногами плескалась вода. Сквозь полудюжину железных решеток сверху сюда проникал сероватый свет.

— Это — «главная площадь», — объявил господин Герхардт с таким горделивым видом, словно демонстрировал своим гостям великолепную Соборную площадь Аахена. — Вон там вы можете увидеть выход на Банхофштрассе. А здесь — на Лагерхаусштрассе. Перед войной я проводил там немало счастливых часов, заглядывая через решетку под юбки проституткам, которые стояли на Лагерхаусштрассе. В ту пору продажные женщины совсем не носили трусиков. Я помню, как однажды…