Богдан Сушинский - Опаленные войной

Почувствовав это, противник сразу же ослабил артиллерийский огонь и перенес его на вторую линию обороны. Только теперь Громов смог убедиться, что дивизионы укрепрайона тоже не молчали. Просто они, как могли, давили батареи противника, полностью отдав десант на откуп дотам и пехоте. И тактически решение это было правильным.

— «Сокол», что там у тебя? — прокричал он в трубку, когда Кожухарь связал его с комендантом 121‑го дота.

— Плохо! За остров они все же зацепились. Оказывается, немцы бросили на тебя румын, чтобы отвлечь, а сами поперли на островок. Мои пулеметы туда не достают, а от береговых они прячутся за холмами.

— Ясно. Сейчас мы их припудрим, лейтенант, — незаметно для себя употребил словечко Крамарчука. — Сержант!

— Уже понял, — отозвался Крамарчук. — Повторяю по-вчерашнему, по пристрелке. Наблюдай, комендант: с первого выстрела сношу ствол ивы.

Тем временем от вражеского берега суетливо отходила новая волна десанта, стремившегося теперь уже прямо к острову. Этот довольно большой по речным меркам клочок суши, очертаниями своими отдаленно напоминавший Южную Америку, каковой она врезалась Громову в память по школьным картам, густо порос ивами и камышом.

К тому же правый берег его был высоко поднят над водой, образуя четырьмя своими холмами нечто похожее на горный хребет. Именно этот «хребет» и позволял фашистам добрую четверть пути к острову проходить защищенными от пуль и снарядов. И задача десанта была предельно ясна: накапливаться, чтобы потом взять под обстрел уже недалекий берег русских и обеспечить форсирование своих войск.

Громов видел, как снаряды его орудий легли сначала в гуще лодок, потом на западной оконечности острова, и сразу же обратил внимание, что у берега появилась новая группа лодок и плотов. Однако теперь фашисты изменили тактику: отчалило всего четыре лодки, рассредоточившись по всей длине острова. Стрельба по таким мишеням становится слишком расточительной и бессмысленной. И немцы учли это.

— Как же так? Почему на острове не оказалось наших бойцов, лейтенант? — возмутился Крамарчук, поняв, что немцы уже прочно вцепились в эту сушу и четырьмя орудиями дотов их не вышибешь.

— Да потому, что удерживать его нужно было бы щедрой кровью. Еще вчера там окапывалось два взвода, но после нескольких обстрелов остатки их отошли. И правильно сделали. Фашистам он сейчас нужнее. Пусть и ложатся в него. Еще по два снаряда на орудие и прекратить огонь.

Тем временем бой в районе «Беркута» постепенно затихал. Одна-единственная лодка с десантниками уже вернулась к противоположному берегу, еще несколько, полузатопленных, без гребцов, нервно покачивались на мелководье неподалеку от него. Правда, здесь, на левом берегу, прямо у дота вдруг тоже возникла перестрелка, но что именно там происходило — видеть этого лейтенант уже не мог: десантники оказались скрытыми от него крутизной прибрежной полосы. Не видели их сейчас и пулеметчики Дзюбача, поэтому только один «максим» время от времени напоминал о себе четкой морзянкой выстрелов, как бы подбадривая ими солдат прикрытия: «Спокойно, братцы, если нужно, поддержим».

Еще через полчаса утихла стрельба и на берегу, и вскоре Громов увидел, как пролегавшей неподалеку ложбиной несколько красноармейцев повели в тыл пленных. Он насчитал их девятнадцать. В набухших от воды грязных мундирах, без пилоток, в чавкающих конечно же ботинках, они были безобидны и жалки. Трудно поверить, что еще час назад эти люди всерьез мечтали захватить плацдарм на этом берегу, выбив противника из окопов, что еще час назад они ощущали свое превосходство.

Ну а тройка немецких самолетов появилась из-за высокого гребня долины по ту сторону реки так неожиданно, словно взлетела прямо с вершины холма. Вряд ли пилоты поняли, что именно здесь происходит, просто один из них заметил колонну и, резко снизившись, прошелся по ней из пулеметов.

Пленные и конвоиры сразу же бросились врассыпную, и Громов видел, как они вперемешку падали в густую, уже слегка пожелтевшую под июльским солнцем траву и копошились там, расползаясь во все стороны, словно огромные рыжеватые жуки. Шло время. Над ними пролетало второе, третье, четвертое звено… И хотя бомбы уже ложились дальше, у второй линии обороны, подниматься пленные и конвоиры все еще не решались, опасаясь, что снова окажутся мишенью для низколетящих самолетов.

Потом, наблюдая, как они медленно, неохотно встают из травы и пыли, отряхиваются и, удрученно посматривая то на небо, то друг на друга, снова строятся в колонну, Громов еле сдержал улыбку. Как на удивление быстро смертельная опасность изменяет поведение людей, их отношения между собой!

— Ну, как мы им… рассветное купание не по сезону устроили? — возник рядом с Громовым сержант Крамарчук.

— Вы конечно же молодцы, — ответил Громов. — Но это всего лишь маневры, завтра они вряд ли сунутся, будут готовить плавсредства и анализировать итоги нынешнего форсирования. А послезавтра, на рассвете, попрут как полагается, всей мощью.

— Всей мощью мы на них и навалимся, комендант. Засиделись мы в этом доте, как у кума в погребе. Пора размяться.

Едва закончился шестой или уже седьмой в течение этого дня артобстрел, в дот наведался майор Шелуденко.

— Что тут у тебя, лейтенант? — поинтересовался он и сразу же, отсек за отсеком, принялся осматривать дот, заставляя Громова следовать за ним. — Как люди? Дезертиры, паникеры есть?

— Нет и быть не может, — спокойно молвил комендант «Беркута». — Пока что все держатся.

— А «пока что» грех не держаться. Вопрос: как-то оно потом будет?

— Потом — тоже, исходя из обстоятельств.

— «Из обстоятельств»… — проворчал комбат, и Громов так и не понял, какой реакции, какого ответа майор настроен был дождаться от него. — Обстоятельства будут такими, какими мы их сами создадим. К вечеру обещали подбросить снарядов, патронов, а также консервов и немного крупы. Знаешь, о чем это говорит?

— Что на укрепрайон возлагаются особые надежды. И держаться нам нужно будет до тех пор, пока не кончится… крупа.

— Именно так и следует понимать. Боезапас и консервы подвезут к ближайшей ложбине, которую я уже присмотрел. Чтобы вражеской артиллерии не подставляться. Оттуда быстренько перенесете все положенное в дот.

Внимательно осмотрев весь двухэтажный дот, Шелуденко тут же посоветовал отсеки и переходы выстелить свежей травой, чтобы пригасить пыль; проверил работу электродвижка, попробовал на вкус воду, а затем долго осматривал и ощупывал норы и трещины, отходившие в разные стороны от отсека, в котором находился колодец.

— Повевает из них, слышишь?