Сергей Поляков - Партизанская искра

— А ну, давай, выкладывай. Что-нибудь наскребем, — отшутился Андрей.

Миша сообщил о задании комитета, подробно рассказал о своем походе на станцию, не умолчал и о передуманных им по дороге способах уничтожения горючего.

— Как же быть? — спросил Миша. — Шевели мозгами, Андрей.

Он надеялся на находчивость Бурятинского. Ведь тот, бывало, чего только не придумает, ловок на разные штуки.

— Да, дело действительно сложное, — заключил Андрей, — тут нужно все без шума обработать.

— Подмышкой цистерну с горючим не унесешь со станции, — буркнул Миша.

— Подмышкой не подмышкой, а что-то нужно придумать.

— Должны придумать.

И они думали. Молча, глубокомысленно шевелили губами, садились, затем снова вставали, шли, пригибаясь под цепкими вишневыми сучьями. И вдруг то один, то другой останавливался и неуверенно предлагал:

— А что, если мы…

Но при зрелом обсуждении план отвергался.

— Эх, Мишка, плохо у нас с тобой фантазия работает. Настоящие партизаны давно бы сто планов придумали, — промолвил Андрей.

— А мы, значит, еще не настоящие?

— Выходит, что так.

— Научимся. Не сразу все.

— Задача очень сложная. Тут, должно быть, и настоящие партизаны задумались бы.

— Это нам с тобой как экзамен. Если выдержим, тогда нам все нипочем.

— Главное, придумать, найти решение, а уж выполнить мы выполним.

— Не сомневаюсь.

Друзья еще долго ломали головы, кусали губы от досады, но нужное решение не приходило.

— Знаешь что, — сказал вдруг Михаил, — оставим это до утра.

— Это, пожалуй, верно. Ночью может придти хорошая идея, особенно, когда не спится.

— Согласен с тобой.

Они разошлись, условившись встретиться завтра утром и принести с собой новые планы.

— Миша, — сказал утром при встрече Андрей, — я, кажется, придумал.

— А я ничего толкового.

— Керосин нужно выпустить на волю.

— Как же?

— Очень просто. Пробуравить этой железной свинье брюхо и выпустить керосин. Пусть гуляет себе.

Михаил задумался. Он еще не мог ясно представить себе, что предлагал Андрей. Как известно, каждое открытие, даже самое простое, бывает сначала понятным лишь тому, кто его открыл. И нужно время, чтобы оно дошло до других и было признано.

— Я все-таки не понимаю, Андрей, как это….

— Простая дрель и сверло большого диаметра. Вот и вся механика. Чем больше сверло, тем больше будет дыра, и керосина уйдет больше. Арифметика?

— Арифметика… а возьмет сверло? Ведь стенки у цистерны толстые.

— Возьмет.

— Это хорошая мысль. Тихо и людей много не надо, — согласился Михаил.

— Нас с тобой двоих хватит.

— Вполне. Один работает, другой сторожит. Часового придется… сменить.

— Понимаю. Если удастся, это хорошо.

— Удастся, — уверенно ответил Миша.

Они разошлись.

Михаил осторожно, на цыпочках, вышел, не притворив за собой дверь, чтобы не разбудить домашних.

На дворе стояла темная, пасмурная ночь. Теплынь. Тишина. Безветрие.

Теплый весенний дождь шелестел в листве абрикосовых деревьев под окнами. Далеко, нивесть в какой стороне, прогремел гром.

Миша прошел к сараю, нащупал под застрехой нож Неспеша вынул из ножен, легонько провел по острию большим пальцем и сунул его за ремень брюк.

— А погода как раз подходящая, — с удовлетворением подумал Миша. Он прислушался к звукам, доносившимся из села, но заглушаемые шумом падающего дождя, они казались далекими и неясными.

Михаил прислонился к стене под крышей и стал обдумывать, что нужно взять с собой еще. Но будто все было приготовлено. Легонько повернув барабан нагана, он прощупал патроны. Их было всего четыре.

— Мало, — с досадой подумал Михаил, — это теперь главное. Нужно сказать Володьке Белоусу, чтобы побольше достал патронов.

Жесткие, горячие пальцы закрыли глаза. То был Андрей.

— Напугал, — шепнул Миша.

— Красиво подкрался?

— Куда там! — Михаил огляделся кругом, прислушался. — А как с инструментами?

— Все в порядке. Вот они.

Андрей показал коловорот.

— Дед Григорий снабдил. Будто для нас берег.

— Хороший старик.

— Он с нами всей душой.

Михаил знал, что Парфентий часто заходит к деду Григорию и, хотя Гречаный об этом никому ничего не говорил, члены комитета догадывались, что там, на глухом краю села, в хатенке колхозного кузнеца деда Григория Клименко, Парфентий встречается с Владимиром Степановичем.

— Ну, трогаемся. Время идет. Нам может не хватить ночи.

— Хватит. Сверло в три четверти дюйма. Большое отверстие получится. Дедусь Григорий говорит, что сталь у цистерны мягкая и стенка не очень толстая. Только он дрелью не посоветовал. Дрель, говорит, трещит, шуму от неё много. Вот и дал мне коловорот. Медленнее, но зато никаких звуков. Под носом у часового можно вертеть.

Обогнув село, товарищи вышли в степь. Дождь продолжал накрапывать, затягивая ночную темень сырой пеленой. Шли поодаль от дороги, молча. Каждый думал о том, что предстоит впереди.

На станции — ни огонька. В темноте, едва различимые, высились полуразрушенные строения, разбитые вагоны. Когда вышли на линию, Андрей вдруг почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он не боялся, что они попадутся. В такую темень, среди бесчисленных нагромождений, можно было без труда спрятаться, уйти. Его взволновало другое. Он еще в жизни никого не убивал. Сейчас в первый раз предстояло убить. Но когда он представил, что убьет врага, сжал зубы и постарался успокоиться. Михаил взял локоть Андрея и потянул книзу.

— Надо подползти вплотную. Ты сзади сдавишь ему горло, зажмешь рот, а я…

Пригнувшись как можно ниже, они поползли под скелетами сожженных вагонов, поминутно останавливаясь и прислушиваясь. В стороне они услышали какие-то странные звуки.

Затаив дыхание, они долго прислушивались. Где-то совсем рядом у огромной черной цистерны находился часовой. Невидимый человек изредка шмыгал носом. Чертовски трудно угадать, в какую сторону он стоит лицом.

Часовой в темноте тихо кашлянул. До него оставался какой-нибудь десяток шагов.

Миша потянул Андрея за руку. Они отползли несколько назад и нырнули под огромное тело цистерны.

Теперь часовой был почти рядом. Они рассмотрели его фигуру в плаще с наброшенным на голову капюшоном. Юноши затаили дыхание. Отчетливо было слышно, как сопел часовой, да над головами, вызванивая о броню цистерны, падал частый дождь.

Вдруг, неподалеку на линии возникли голоса. Они приближались. Гулко топали по шпалам сапоги. Часовой окликнул подходивших. Ему ответили по-румынски. Это была смена поста. Михаил с Андреем спрятались за колеса цистерны и затаили дыхание. Это было лучше, что смена пришла. Но как они сами не учли этого? Ведь могло очень плохо кончиться, если бы они сняли часового перед самой сменой. Ясно, что караул поднял бы тревогу и все их планы провалились бы. Друзья вздохнули с облегчением. Им сегодня просто повезло.