Зелимхан Яндарбиев - Чечения - битва за свободу

«Держава наша настолько велика и разнообразна, что разумно управлять ею из одного центра невозможно, — пишет известный географ, кандидат наук Б. Родоман. — В географическом смысле Советский Союз — не страна, конгломерат стран; некоторые из них чем-то похожи на развивающиеся страны Азии, другие — на малые и средние государства Европы. Законы и постановления, не учитывающие географических различий, одним регионам приносят пользу, другим — зло, поэтому они обостряют межрегиональные противоречия и на СССР, в целом, действуют разрушительно или, что бывает чаще, не исполняются и быстро забываются. Чтобы оздоровить громоздкую политическую систему, надо расчленить её на жизнеспособные подсистемы…». [10] Журнал Знание-Сила, 9, 1990 г.

Автор указывает на ряд проблем, порождённых пренебрежением к географической науке, и указывает, что положение объекта в пространстве географы считают таким же существенным признаком, как физические свойства и функции. А с точки зрения географа, всемирно использовать местные ресурсы значит, в каждом месте делать, прежде всего, то, что можно делать только здесь. (Там же.)

Знать, что где можно делать, могут лишь те народы, которые самим Богом привязаны к данной местности. Значит, и законы государственного регулирования, следовательно, и само государственное устройство должны целиком и полностью определяться ими. Логический ряд факторов саморегулирования любого общественно-государственного организма образует замкнутый круг, куда входят политическая, экономическая, культурная и тому подобные целесообразности плюс географическая, создающая своеобразную пространственную оболочку, которая поддерживает параметры функционирования и жизнестойкости, и, конечно, развития каждой этнической единицы, народа. Не всегда форма развития конкретного национального организма может быть передовой, то есть соответствовать наиболее развитым структурам современного мира, а, наоборот, может быть в некотором роде архаичной, но вытекающей из его природы, логики исторического развития.

«Нередко говорят, что обострившиеся стремления многих частей СССР к политическому и хозяйственному суверенитету реакционны, так как противоречат наметившейся во всём мире тенденции к интеграции: кивают на объединённую Европу. Но прежде, чем интегрироваться, надо вырастить свободных участников интеграции, способных выбирать, с кем и как им объединяться… Деспотическая центральная власть, озабоченная самосохранением, старается укрепить империю, а на деле готовит ей крах, потому что разрывает все связи между людьми и территориями, кроме тех нитей, которые сама держит и беспрестанно утолщает. В конце концов, вожжи становятся тяжелее лошади, и повозка останавливается. Это касается и национального вопроса.

Если все народы порознь привязаны к одному столбу, и он рухнет, то они разбегутся, ничем не удерживаемые. А если есть какие-то прочные связи, помимо центрального органа, то от его ослабления сообщество не распадётся. Обновление советской федерации и народного хозяйства через децентрализацию с последующей интеграцией кажется золотой серединой, поскольку крайности — возвращение к репрессивному тоталитаризму или стихийный распад СССР — пахнут кровью». (Б. Родоман, там же.)

Конечно, так и хочется подправить последний тезис в цитате, но, вряд ли, есть в этом необходимость. Мысль и так ясна и не требует логического завершения: свободное развитие каждого народа — единственная разумная перспектива и безальтернативная, с точки зрения перспективности.

Это осознали сегодня народы не только своим историческим чутьём. Беда вовсе не в том, что сегодня народы устремились осознать себя целостной формой исторического развития, и законченность формы не означает замкнутость от внешнего мира. Беда в том, что тысячелетиями народы взаимодействовали естественными, но не всегда прогрессивными формами. А за такие прогрессивные формы принимались лишь из-за несовершенства мира, а также потому, что жизнь, даже вопреки таким непрогрессивным формам взаимодействия народов, прогрессировала.

Вообще-то, прогресс жизни переносился и на них, то есть стремящиеся даже к взаимоуничтожению народы спасал эволюционный процесс самой жизни.

К сожалению, наши общественные науки трактовали законы взаимодействия народов, как законы взаимопоглощения. И взаимодействие принималось равнозначно столкновению. Инерцию такого мышления нам и предстоит преодолеть. Одной из её разновидностей является стремление определённой части людей представить нашему общественному мнению сегодняшние логичные процессы развития форм государственности народов бывшего СССР как некоторый хаос, создаваемый деструктивными силами национальных республик, или сепаратизм в его отрицательном понимании. Опять прибегают к подмене понятий, терминов. Памятуя, что слово участвовало в сотворении мира, мы, всё же, должны разъяснить людям: сегодняшнее размежевание народов по своим национальным государствам должно быть и будет доведено до логического завершения, и оно, по сути, станет моментом их объединения, то есть интеграции. А интегрироваться способны, как мы отмечали ранее, только независимые государства.

1989, май 1991 г.

Ни в коем случае не претендуя на оригинальность, возьмём, как исходную формулу, аксиому: СССР есть империя, где все народы официально разделены на великий, большие и малые (или народности), то есть на имперские, младоимперские, вассальные, малочисленные, исчезающие и так далее. На протяжении более чем 70 лет существования, главной причиной беспокойства этой империи было то обстоятельство, что даже исчезающие из этих народов никак не желали безропотно принять свою судьбу, как бы её не навязывал, изощряясь в попытках представить её как перст божий, вовсе безбожный имперский центр, состоящий, как ни парадоксально, не из имперского народа (хотя политика делалась от имени этого народа и прикрывалась им), а из партийной элиты КПСС, слепо поддерживаемой многомиллионной армией одурманенных коммунистической идеологией её членов.

Это не означает, что одурманены были только коммунисты: блок коммунистов и беспартийных — так назывался союз дьявола и слепого агнца…

Но СССР сегодня — ещё и неудавшийся эксперимент истории, или, если угодно, в истории народов. И эксперименты, как бы мы не пытались себе это внушить, далеко ещё не закончены.

Сегодня мы с нарастающей тревогой следим за тем, как на различных форумах так называемой коммунистической партии (а на самом деле имперской), а затем на форумах подгосударственных структур, ведётся кропотливая работа с одной единственной целью — спасти и реанимировать то, что обречено самой историей, то есть империю.