Андрей Ефремов - Кавказ в воде

— Та-ак, товарищ старший лейтенант, в чём дело, почему в таком непотребном виде? — вновь обернувшись к своей свите, сокрушённо покачал головой, — вот, полюбуйтесь, каков командир таковы и подчинённые!

Свита в ответ слаженно закивала головами:

— Безобразие!

А вид у взвода, справедливости ради — надо признать, и в самом деле, отнюдь не парадный: одежда пропылённая, грязная, обувь не чищенная, на лицах суточная щетина, глаза злые.

— Стыд и срам!..

— …Позор!

— А не пошёл бы ты в…, генерал! — ответил старлей, этим поставив в опросе точку, развернулся и зашагал дальше. Ну, перемкнуло у парня — и такое бывает.

На следующее утро Иванов стал лейтенантом и был переведён в тыловую часть на должность командира взвода комендантской роты. Задача у вверенного подразделения — обеспечение нормальной жизнедеятельности части, содержание в исправном состоянии коммунального хозяйства: водоснабжение, канализация, отопление, и все прочее. Знающие люди подтвердят — работа беспокойная, не из лёгких. Это подразделение можно сравнить с любой гражданской жилищно-коммунальной конторой, на которую обычно при известных случаях все кому не лень валят все шишки и навешивают собак. Но при отсутствии таких подразделений всё погрязнет в клоаке, наступит хаос местного значения. Работа трудная, неблагодарная, но нужная; но результат добросовестной работы этих подразделений, при этом, обычно никто не замечает, либо не желают замечать.

Случилось так, что в расположении части перекрыло трубу фекальной ёмкости и эту самую трубу необходимо срочно прочистить. Безжалостное начальство послало на устранение аварии группу из трёх солдат, а чтобы солдаты работали, а не создавали видимость, командовать парадом доверили, как самому молодому и ответственному — лейтенанту Иванову. При этом опыта подобной работы ни у кого из участников этой ответственной операции не было. Ведающие люди, однако, посоветовали, что кроме лопат, собственно, ничего и не нужно, разве что ОЗК на себя натянуть.

Солдаты, превозмогая брезгливость, спустились по железной лестнице в эту фекальную ёмкость и начали прочищать лопатами трубу в надежде обнаружить причину засора. Лейтенант естественно остался на свежем воздухе контролировать ситуацию. Поначалу снизу были слышны маты и специфические чавкающие звуки, издаваемые лопатами и сапогами, но через некоторое время всё затихло…

Иванов даже не сразу обратил внимание на то, что наступила полнаятишина. Заглянув в люк, у офицера от ужаса расширились глаза: в клоаке бездвижно лежали тела солдат! Когда речь идёт о жизни и смерти — тут уж не до брезгливости. Быстро спустившись, лейтенант поднял ближайшего к нему, взгромоздил на спину, стараясь удержать солдата и к тому же удержаться и самому, стал карабкаться по лестнице наверх. От нехватки кислорода начал задыхаться, на грани потери сознания вывалил тело из люка. Как ныряльщик быстро глотнул воздух и снова спустился за следующим. Вытащив второго, потерял сознание.

Их обнаружили только через час, да и то случайно. Выжили сам Иванов и тот, первый солдат. В жаркую погоду в той среде, в фекальной ёмкости, скопился газ — сероводород, это и стало причиной отравления — такой диагноз поставили военные доктора. А двоих умерших солдат списали на боевые потери — такой «диагноз» поставило руководство отдельной бригады. Всех четверых участников «боевой операции» наградили медалями. А как же не наградить? Если огласить правду — это же скандал и огромный минус бригаде! А боевые потери, например, при проведении зачистки какого-нибудь городского квартала — это немалый плюс.

А сколько не боевых потерь понесла Армия в результате реформ? Не счесть — тысячи и тысячи офицеров, прапорщиков, мичманов, их семьи, дети, бултыхаются и погибают сейчас в этой «ёмкости». Они все забыты, и никому до них дела нет. Как собственно нет дела и до пенсионеров, заслуженных ветеранов армии и других силовых структур. Создаётся впечатление, что делается всё это целенаправленно, с единственной целью: ослабить былую мощь вооружённых сил, унизить честь, достоинство офицера, оболванить сотрудника. Это ж получается — не тех в сортире мочат? — Вот такие невесёлые мысли у лейтенанта Иванова.

Это было в конце июля, в самое пекло, я привёз оружие в госпиталь. Когда Сергея Охотника принимали в санчасть, начальство приказало его автомат с пистолетом забрать, ибо находиться раненому в медицинском заведении с автоматом не положено. Охраны и своей вполне достаточно. Причём на КПП и меня разоружили: на территории госпиталя посторонним с оружием находиться тоже нельзя. Так вот — Охотник излечён, выписан, и готов к дальнейшим подвигам.

Сразу же на попутке прибыли в штаб мобильного отряда для оформления кое-каких нужных отряду документов и списания покорёженного при подрыве снайперской винтовки «Вал». Практика показала, что ездить или ходить по Грозному малыми командами в составе нескольких человек гораздо безопасней, чем передвигаться в составе колонны, даже с группой боевого охранения. Хоть это и регламентируется особыми приказами, но малые отряды на них плевали с высокой колокольни: своя жизнь дороже.

Сергей Охотник по этому поводу выдал целую теорию: передвижение в колонне — это как лотерея: могут обстрелять, а могут и подорвать; можешь пострадать ты, а может и кто-то другой.

Не помню случая, чтобы кто-то по причине хождения по городу малой группой к нам придрался: некому: начальство же никакими группами не ходит. И в каком районе города находился штаб — я тоже уже совершенно не помню: много лет уже прошло. Слева — руины полностью разрушенного гастронома, рядом с ней автобусная остановка, справа, среди таких же руин, совершенно не гармонирующий с окружающей средой, какой-то крутой свежепостроенный ресторан, причём не имеющий ни одной мало-мальски серьёзной царапины на окрашенных в весёлый жёлтый цвет стенах и с красивой вывеской на фасаде. Вглубь, по дороге, сам мобильник.

Неподалёку от этого места, если не ошибаюсь, «Три дурака» — известная площадь в Грозном, на пересечении Победы и Маяковского. Такое неказистое народное название площадь Дружбы народов получила за то, что на ней стоит памятник трём революционерам: русскому, чеченцу, и ингушу. Памятник символизировал братскую дружбу трех народов. У всех трех каменных фигур мирные и добродушные чеченцы во время своей «революции» зачем-то оторвали головы, и они валялись рядом с блоком КПП-14, где нёс службу Таганрогский ОМОН. Сейчас же на пьедестале стояло шесть каменных ног. В 1996–1999 на этом месте был самый большой и довольно оживлённый рабский рынок, и приводились в исполнение расстрелы по приговорам шариатского суда, довольно часто их транслировали по телевидению — цензурой не запрещалось. Вот так: казнили или продавали и своих и чужих. Вскоре после нашего отъезда здесь подорвался на мине боец таганрогского ОМОНа. Выжил. Но остался без ног.