Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

Свежие пехотные формирования взять неоткуда и 4-я румынская армия или точнее то, что от нее осталось, должна взять на себя защиту флангов.

— Когда должен начаться освободительный удар германской танковой армии? — В вопросе Татарану все еще слышен оптимизм.

— Думаю, примерно через 8 дней! — отвечает Паулюс.

— Надеюсь, что русские еще долго и достаточно прочно связаны на других участках фронта! В противном случае танковые части должны ожидать столкновений с противником, многократно превосходящим их по численности. Известно ли вам, господин генерал-полковник, что-либо о том, что у русских на юге имеется еще одна армия в резерве?

Генерал-полковник уклоняется от ответа на этот вопрос. Он убежден, что к боевым действиям не будут привлечены более мощные силы.

— На Дону и Чире наш фронт подвергается наиболее сильному давлению. Нельзя допустить, чтобы русские пробились к Ростову и отсекли пехотную группу армий «А». Я приказал провести на севере «котла» отвлекающие атаки и выпрямление фронта.

Необходимо утвердить противника в предположении, что мы хотим вырываться из окружения в направлении на Воронеж, и отвлечь его от наших подготовительных мер на юге. Тем самым мы ослабим натиск на Чирском фронте.

Атаки проводились без артподготовки и танковой поддержки, но поставленные цели были достигнуты. Засевшая на нашем Северном фронте «заноза» противника была извлечена. Правда, при этом солдаты лишились своих подготовленных позиций и находятся сейчас среди чистого поля, но мы приобрели важный опыт. Силы противника, которые держат нас в окружении, вовсе не так велики, как предполагалось, и мы можем прорвать их, когда получим приказ. Нам противостоят и вот уже несколько дней атакуют кольцо нашей обороны, истекая кровью, менее сильные и надежные части, которые русские гонят на наши позиции, не считаясь с потерями!

Таким образом, главнокомандующий прекрасно информирован и тоже придерживается мнения, что силы окружения недостаточно сильны, чтобы предотвратить прорыв из «котла». Он только послушно ожидает приказа.

Поэтому Татарану спрашивает:

— Что предпринимает сама армия, чтобы прорвать «котел»!

— В ближайшие дни я начинаю стягивать на юге под Ракотином и Старым Рогачиком мои моторизованные и танковые части. Когда Гот подойдет достаточно близко, мы будем прорываться ему навстречу.

Главнокомандующий объясняет свой план атаковать на западе танковым клином из района Ракотино — Рогачик и прорываться от Карповки на юг, чтобы прорвать фронт противника и объединиться с продвигающимися навстречу танковыми армиями Гота. Примерно сто танков и три моторизованные дивизии должны последовать за находящимися в южной части «котла» частями. О том, будут ли германские части оставлены в районе Сталинграда, или вся армия будет переведена за Дон, у генерал-полковника, похоже, указаний еще нет.

Операция должна проходить под кодовым названием «Гром».

— Надеюсь, что нашим освободителям повезет, и к Рождеству мы уже снова будем на свободе! Так что готовьте платочки махать на прощанье!

Генерал Енеке разделяет мнение главнокомандующего, но он более энергично выступает за то, чтобы не полагаться полностью на боевую армию, а своими силами своевременно предпринимать все возможное для освобождения. Главнокомандующий и командир корпуса прощаются и оставляют румын полными ожидания и надежды.

Наступают спокойные дни. Еще есть достаточно боеприпасов, чтобы подавить заградительным огнем артиллерии и пулеметов атаки русских с юга и запада.

Солдаты развлекаются тем, что с пулеметами и оружейным огнем безуспешно охотятся на русскую «швейную машинку».

Уютно покачиваясь на малой высоте, она хорошо видна в ясном лунном небе. Часто за фюзеляжем тянется сверкающий след, и она спокойно летит дальше. Если она попадает под огонь противовоздушных орудий или в луч прожекторов, то русские, бесшумно планируя, отключают двигатель и удирают.

Грубо ругаясь, Безе будит обер-лейтенанта и тычет ему в нос свой сапог, в носке которого мыши прогрызли большую дыру.

— Мыши? Ну и что? Они давно уже питаются вместе с нами — грызут и наш хлеб, и витаминные шарики. С тех пор как мы держим продовольствие в железном ящике из-под боеприпасов, они перешли на наши кожаные вещи!

Полусонный Виссе приподнимается, но только для того, чтобы повернуться на другой бок. Зарывшись носом в подушку, он задумывается: «Говорят, во время мировой войны французы на Шмен-де-Дам ловили и ели крыс. Приятного аппетита! Что же говорить бедным солдатам там, впереди, в окопах? У нас еще есть витаминные шарики, и иногда мы получаем кое-что дополнительно от Татарану. В Питомнике приземлился румынский самолет с дополнительным продовольствием. Говорят, Антонеску направил для штаба несколько ящиков с яблоками, инжиром и шоколадом. Что-нибудь перепадет и нам!»

Входит Кремер, и Виссе одним движением на ногах.

— А, завтрак для прекрасной дамы! Два тончайших ломтика жареного хлеба, десять граммов масла, десять граммов синтетического меда и еще две штуки инжира. Нам еще везет! Солдаты из роты В V. получают то же самое, но предпочитают есть хлеб не жаренным, потому что так он выглядит больше и получается сытнее.

Возмущенный, то и дело теряя спортивные тапочки со стоптанными задниками, Безе ковыляет в носках со своим обгрызенным сапогом по снегу к дивизионному сапожнику. Он мстительно делает из дощечки, с укрепленной на ней приманкой, чертовски коварную мышеловку — и уже через полчаса попалась первая мышка.

Обер-лейтенант знает, что у людей из роты осталось еще несколько коробок с куревом. Они тайком сбывают по несколько сигар поварам и тем самым немного облегчают себе жизнь. Он не может участвовать в этом.

Каждый день, перед заходом солнца, когда особенно остро дает себя знать пустой желудок, Виссе бродит вокруг вокзала Басаргино. Майор Балтатеску, у которого есть свой склад продовольствия, выходит к дверям и окликает его.

— Эй, привет, не хочешь зайти ко мне на минутку поболтать?

Виссе получает чашечку турецкого кофе. Он с удовольствием вычерпывает ложкой гущу, это немного успокаивает его желудок. У Балтатеску всегда есть какая-нибудь мелочь. Оладьи, выпеченные на горячей, смазанной жиром сковороде, или полпалочки шоколада.

Когда Виссе узнал, что эти дополнительные продукты выгадывались из довольствия войск, то сначала отказался брать и сурово упрекнул майора. Он указал на то, что размер пайка уже не зависит от звания и что всем, от солдата до генерала, полагается одинаковая норма.

Балтатеску его только высмеял.

Огорченный, с пустым желудком, Виссе вынужден констатировать, что чем больше распространяется голод, тем более заметными становятся всюду резкие различия в довольствии между штабами, тыловыми службами, особенно на складах продовольствия, и солдатами-фронтовиками.