Лев Корнешов - По следам легенды

Сомнения эти исчезли: ведь легенды — из области творчества, а не протокольных записей.

Когда повесть уже была написана, венгерские друзья сказали мне, что проспект в Будапеште, на котором в печальные времена Хорти и Гитлера находилась зловещая тюрьма Маргит-Керут, ныне носит название проспект Жертв. Так он назван венгерским народом в память о тех, кто стал жертвами фашистского террора, в память и об Олексе Борканюке, о людях его судьбы.

Остается только еще раз сказать: какие замечательные были это люди! И все, что связано с их жизнью, трудом и борьбой, для нас свято.

22 июня 1941 года в четыре часа утра Олекса проснулся внезапно, словно от того, что кто-то резко и грубо царапнул сердце чем-то острым. Над Москвой уже занялся ранний рассвет, в комнате было светло.

— Что с тобой? — спросила сонным голосом Сирена.

Олекса ответил:

— Не знаю…

Стараясь не тревожить жену, он тихо встал, подошел к кроватке Оленьки. Дочка спокойно и уютно причмокивала, посапывала во сне. Олекса долго смотрел на нее, а тревога не проходила…

Он узнал, что фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз, на страну, приютившую его после оккупации хортистами родного Закарпатья, утром. Позвонил старый товарищ по работе в Коминтерне и сказал только одно слово, тяжелое и мрачное:

— Война…

Он вышел на улицы Москвы, долго ходил по ним, вроде бы бесцельно, а сам жадно, пристально всматривался в лица встреченных им людей. О том, что гитлеровская авиация бомбила на рассвете Минск, Киев и другие крупнейшие центры СССР, что фашистские дивизии перешли границу, многие уже знали.

Но в утренних газетах об этом еще ничего не было — не успели…

Олекса всматривался в лица людей — уже шла война, и сегодня-завтра многие из них возьмутся за оружие. От них, их мужества и стойкости отныне зависела судьба всей планеты…

Дома Олекса взял на руки Оленьку, прижал к себе, словно хотел защитить, укрыть ее собою, сказал Сирене:

— Первый год прошел для нее в мире… А какими будут другие?

— Советский Союз быстро разгромит фашистов, — уверенно, горячо сказала Сирена. — Нет силы в мире, которая одолела бы эту страну.

— Такой силы нет, — подтвердил Олекса, — но война будет жестокой. Как в старину говорили: не на жизнь, а на смерть… Я видел фашистов вблизи, встречался с ними лицом к лицу… Бешеные собаки кусают, пока их не убивают. Ты их тоже видела, Цико… А когда их стая, огромная, в несколько миллионов…

— Не все там одинаковые, Олекса.

— В бою стреляют, Цико, а не присматриваются к врагам… И ты меня поймешь…

Сирена кивнула согласно:

— На фронт?

— Добьюсь любой ценой разрешения партии уйти на фронт. Мое место там… Место каждого коммуниста, какой бы национальности он ни был, — сегодня на фронте…

— А я? — с отчаянием спросила Сирена и бросила взгляд на дочку.

— Тебе работа найдется в тылу… И береги доченьку — она должна выжить в этом страшном урагане, потому что без детей мы как сосны без корней…

Свою группу Олекса формировал, готовил тщательно, обращая особое внимание на отработку действий в боевой обстановке, в тылу у фашистов. Там хоть и родные места, но засели в них враги.

Перед отъездом из Москвы Олексу принял Клемент Готвальд. Готвальд много работал в эти напряженные дни, очень устал, но Олексу встретил приветливо, с тем радушием, на которое был щедр к полюбившимся ему людям.

— Как настроение группы? — прежде всего спросил он.

— Боевое, товарищ Готвальд.

— Надежные люди?

— Верю, как в себя.

— Это хорошо, — сказал Готвальд, — без веры в таком деле нельзя… С кем пойдешь в огонь?

— Михаил Мажорович — вы слышали о нем, инструктор Закарпатского крайкома… На партийной работе в Мукачеве был Самуил Габерман. Третий наш товарищ — венгр из Комарово Дьюла Кеваго, токарь, Хорти бросил его за решетку… Выбрался, в эмиграции в СССР, с первых дней войны добровольцем в Красной Армии. Есть боевой опыт и у Иожефа Деканя — бывший боец Интернациональной бригады в Испании, дважды был ранен. Радистом у нас будет хороший паренек, инженер из Москвы Виталий Розовский.

— Действительно, интернациональная группа… Хорошо подготовились? Времени ведь было в обрез…

— Всему обучились — стрелять, взрывать, прыгать с парашютом…

— Все это пригодится. Но задача твоя важнее. Интернациональный состав группы — не случайность. Центральные Комитеты компартий Чехословакии и Венгрии приняли решение о создании на Закарпатье одного из руководящих оперативных центров для координации действий партизанских групп и подпольных организаций. Ты возглавишь его… Желаю успеха, товарищ Олекса.

Помолчал, совсем просто добавил:

— Пусть тебе повезет…

И вот настала та минута, которая должна была настать… Первой из Москвы уезжала Сирена в город, который еще был тыловым, а завтра там ляжет линия фронта. Олекса прощался с женой у теплушки. На руках у Сирены — дочь, у ног — тощая сумочка. Вагоны, весь вокзал забиты красноармейцами — их ждал фронт — и стариками, женщинами, детьми, уезжающими в эвакуацию.

— Сколько раз мы с тобой прощались, Олекса? — грустно спросила Сирена.

— И всегда встречались! — нарочито бодро ответил Олекса.

Медленно уходил эшелон, Олекса бежал рядом с теплушкой, будто старался задержать печальный состав.

— Я напишу тебе! Мы снова встретимся!

Он написал Сирене еще из Москвы:

«Моя любимая Путю!

Завтра мы едем на работу. На этот раз уже наверняка. Наша отправка очень затянулась, и это достаточно усложнит нашу работу в самом начале. Но что поделаешь. Война есть война. Все же я надеюсь, что наша работа увенчается успехом. Мы все от нас зависящее будем делать, чтобы так и случилось.

Пришло то время, о котором мы говорили на протяжении многих лет. Такой войны, которую мы переживаем сейчас, не знала история. Будет это тяжелая и длительная война. Вырвет она немало жизней и принесет большое опустошение. Трудно сказать, какими формами и путями пройдет эта война, но одно можно сказать с уверенностью: в конце концов победа будет нашей. И мое самое большое желание — дожить до той минуты, когда мы будем победителями. И я твердо верю, что доживу до этой счастливой минуты…»

Когда он писал эти строки, война уже бушевала на огромных пространствах. Фашистские армии рвались к Москве, пали Минск, Киев, многие другие города.