Абрам Вольф - В чужой стране

— Эта вещь имеет свою историю. Я потом расскажу…

Когда церемония кончилась, Дебонт пошла проводить Шукшина. И вот что она рассказала.

В 1943 году с советско-германского фронта приехал в Брюссель на отдых один эсэсовец. В качестве трофея он привез наконечник боевого знамени советской воинской части. Гитлеровец очень гордился этим трофеем, показывал всем своим знакомым. Об этом узнали бельгийские партизаны и решили отобрать трофей. «Они считали это своим долгом, камерад Констан, своим долгом перед русскими солдатами…» Ночью партизаны ворвались в дом, где жил немецкий офицер, убили его и взяли наконечник знамени. Бельгийцы хранили его, как бесценное сокровище. Узнав, что бургомистр Брюсселя должен вручить русским Красное знамя, они пришли в ратушу, передали наконечник и велели украсить им знамя.

В миссии Шукшина ждал Дядькин, только что приехавший из Франции. Увидев Шукшина, кинулся навстречу:

— Получена телеграмма! Бригада едет домой! Шукшин остановился, глаза загорелись, расширились.

— Бог ты мой… Когда же, когда?

— Через четыре дня за нами придет пароход. В Марсель…

— Значит, домой! Как обидно, что мне нельзя уехать с вами… — Шукшин устало снял фуражку, опустился на диван. — Наверное, не скоро меня отпустят отсюда. Много работы. Никогда не думал, что репатриация наших людей будет связана с такими трудностями. Американцы чинят препятствия на каждом шагу… Средиземным морем поедете?

— Да. Я уже справлялся: через три дня будем в Одессе. Значит, через неделю — дома! Все еще не верится… Такое на душе, Константин Дмитриевич!

— Скоро вы будете дома… Я думаю, что бригада еще успеет попасть на фронт. Слышал последние известия? Красная Армия в ста километрах от Берлина…

— Вот бы нас бросили на Берлин! Мы будем просить, пошлем телеграмму Сталину…

— Ты в штабе армии, у Диспи, был?

— Только что оттуда. Заезжал проститься. Диспи выдал нам документ… Вот! — Дядькин достал из внутреннего кармана пиджака бумагу, подал Шукшину.

Шукшин бережно развернул бумагу, прочитал вслух:

Армия бельгийских партизан

Брюссель 14 апреля 1945 г.

Главный штаб

Удостоверение

Русским солдатам, вывезенным немецкими захватчиками с востока в Бельгию, где они должны были работать, как рабы и животные, в бельгийских шахтах, удалось сломить цепи фашистского рабства и убежать из немецких лагерей, чтобы продолжать борьбу против немцев и всех их сотрудников и отомстить за все их злодеяния.

Для проведения партизанской борьбы по инициативе русских товарищей подполковника Шукшина К. Д., лейтенанта Дядькина И. А., лейтенанта Воронкова А. В., старшего политрука Маринова Г. Ф, сержанта Зенкова Т. В., сержанта Боборыкина Н. Г. и командиров групп была организована одна боевая единица под именем «Русская партизанская бригада «За Родину».

Бригада «За Родину» состояла из шести групп (отрядов) и действовала против немцев в провинции Лимбург с июля месяца 1943 года.

Бригада «За Родину», действуя самостоятельно, была связана с партизанами Бельгии и дралась против общего врага цивилизованного мира в крепкой связи со всеми бельгийскими патриотами.

Бригада «За Родину» управлялась своим штабом, в состав которого входили: подполковник Шукшин, лейтенант Дядькин» лейтенант Воронков, старший политрук Маринов, лейтенант Кучеренко, сержант Зенков, сержант Боборыкин.

Первая группа действовала под командованием младшего лейтенанта Никитенко в местности Элликум, Брогель, Репель.

Вторая группа действовала под командованием лейтенанта Иванова в местности Бохолт, Колиль, Лиль — Сент.

Третья группа действовала под командованием техника-лейтенанта Пекшева, павшего героем в борьбе с противником, в местности Кинрой.

Четвертая группа действовала под командованием лейтенанта Трефилова в местности Мазайк, Опповен, Нерутра, Эллен, Опутра.

Пятая и шестая группы действовали под командованием старшего лейтенанта Ольшевского в местности Хасселт, Диет.

Десять процентов их состава осталось на поле битвы.

Настоящее удостоверение им выдано в знак благодарности бельгийских партизан за их превосходную деятельность.

Национальный комендант Р. Диспи.

Прощаться со своими бельгийскими друзьями ездили все партизаны бригады. У каждого был в Бельгии близкий сердечный друг, друг, который останется в его сердце до последнего часа жизни.

Делегация от четвертого отряда — в ее составе были Трефилов, Тюрморезов, Чалов и Новоженов — побывала на шахте Айсден, встретилась с Иваном Ольшанским, Антуаном Кесслером, Стефаном Видзинеким, Альбертом Переном и другими шахтерами, с которыми русские работали в забоях. В кафе, за кружкой пива, они вспомнили, как вместе устраивали диверсии, водили за нос «этих чертовых бошей», как готовили побеги. Беседа была шумной, горячей, веселой. Наблюдая за ними со стороны, можно было подумать, что эти люди вспоминают о чем-то приятном, радостном.

На обратном пути делегация в полном составе явилась к Елене Янсеен. Нужно ли рассказывать, с какой радостью Елена встретила своих «сыновей»? По ее щекам катились слезы.

Когда все поднялись на второй этаж, в комнату, где раньше скрывались партизаны, Трефилов подошел к одной из стен, постучал.

— Мать, что же вы не уберете перегородку? Больше этот тайник нам не понадобится! — Трефилов приподнял обои, открыл дверь в тайник, заглянул в него: узкие нары, устроенные в три яруса, были целы. — А ну, орлы, за работу! Мы строили, нам и убирать… Давай, Мать, топор!

— Нет, нет! — Елена замотала головой. — Нет, Виталий… Пусть это останется. Когда ко мне будут приходить люди, я им буду показывать этот тайник. — Я приведу их в эту комнату и скажу: смотрите, здесь жили русские…

Поезд, расцвеченный флагами, украшенный портретами и гирляндами цветов, с бешеной скоростью мчит на юг, к морю, пересекая живописную равнину, освещенную лучами заходящего солнца.

Вдалеке показалась гряда мягко очерченных зеленых холмов. На их склонах виднеются домики — рыжие и серые коробочки. От полотна железной дороги и до самых холмов — сады, виноградники, поля, снова сады. Между ними бегут ленты дорог, обрамленные темными цепочками каштанов, тополей, сосен, елей.

Дядькин стоит у открытого окна, смотрит на землю Франции, такую прекрасную в весеннем цветении, а мысли его далеко-далеко — там, в России… И сердце бьется так сильно и часто, радостно и тревожно. Что ждет его дома? Три года он был на чужбине…

Трефилов, подставив лицо упругому, душистому ветру, бьющему в окно, говорит задумчиво:

— Какая она теперь, наша земля? Сколько городов и сел уничтожено, сожжено… Нелегко будет все это восстановить!