Абрам Вольф - В чужой стране

Никитенко спокойно думает: «Рассчитывают дойти до опушки и развернуться в цепь. Сейчас мы вас развернем, сволочи…»

Колонна уже совсем близко, не дальше, чем в ста метрах. Партизаны, стискивая оружие, бросают в сторону командира быстрые, нетерпеливые взгляды. Но Никитенко продолжает лежать неподвижно. Девяносто, восемьдесят, семьдесят метров…

— Огонь! — во весь голос крикнул Никитенко. Торопливо, наперебой захлопали винтовочные выстрелы, раскатились, сливаясь в оглушительный треск, автоматные очереди. Внезапный шквал огня разметал колонну. Офицер и несколько солдат, сраженных наповал, остались лежать перед канавой. Остальные гитлеровцы отскочили назад, рассыпались по полю и открыли сильный ответный огонь. В трескотню винтовок и автоматов ворвался гулкий стук пулеметов.

Противник скоро понял, что перед ним небольшая группа плохо вооруженных партизан. Солдаты, находившиеся на флангах, под прикрытием пулеметного огня, ползком и короткими перебежками стали выдвигаться к лесу. Намерение противника было ясно: охватить, зажать партизан с флангов, отсечь огнем от леса. Никитенко толкнул локтем лежавшего рядом Грудцына, показал пистолетом вправо. Грудцын, а за ним Капишников и Федоров отошли в сторону, указанную Никитенко. Их огонь заставил гитлеровцев залечь. На левом фланге противника прижал к земле лейтенант Старцев, рядом с которым были партизаны Кабанов и Сабадин — лучшие стрелки отряда.

В то время как гитлеровцы усиливали огонь, осыпая позицию партизан градом пуль, огонь партизан, частый вначале, ослабевал: кончались патроны. И несколько человек уже было ранено. Грудцын, стрелявший по врагу из винтовки, все чаще бросал встревоженный взгляд в сторону Никитенко. «Надо отходить, пора…» Но Никитенко медлил: он ждал Акимова.

В пылу боя Грудцын не заметил, когда его ранило. Кровь струей текла из-под рукава. Он чуть отполз назад, выхватил из кармана кусок бинта, перетянул руку выше локтя. Вставив новую обойму, рванулся вперед. И в ту же секунду его ударило в предплечье. Перевязать новую рану было нечем. Он стиснул от боли зубы и продолжал стрелять. А в голове металась тревожная мысль: «Что медлит Никитенко? Пора!..»

Никогда раньше партизаны не вступали в затяжной, бой. Их тактика — нанести стремительный, внезапный удар и уйти. Необычное упорство партизан в перестрелке было противнику непонятным. Гитлеровцы проявляли осторожность, не лезли вперед, боясь, по-видимому, какой-нибудь неожиданности. Огневой бой затягивался. Партизаны стреляли реже и реже. Наконец, видя, что огонь противника совсем ослаб, гитлеровцы бросились в атаку. С флангов, захлебываясь, били пулеметы.

Казалось, еще минута — и гитлеровцы ворвутся на позицию партизан. Но в этот миг из леса выбежав Акимов. Взметнув над головой автомат, кинулся вперед:

— Ур-ра! Ур-ра!

За Акимовым бежали бойцы взвода. Их было всего пятнадцать человек, но появление взвода решило судьбу боя. Партизаны, отбивавшиеся от врага гранатами, стремительно поднялись, кинулись в контратаку. Однако сильный пулеметный огонь заставил их залечь.

Вырвавшийся вперед взвод Акимова и часть бойцов третьего взвода оказались на открытом поле. Грудцын, лежавший недалеко от Акимова в низкорослой траве, чуть приподнял голову. Справа из-за бугра хлестал длинными очередями станковый пулемет. Он-то и прижимал партизан к земле. Отцепив гранату, Грудцын взял ее в левую руку и пополз вперед. Полз он медленно, с трудом: обессилел от большой потери крови. Преодолев десять метров, остановился, уронил голову в траву. К нему подполз Федоров, «вологодский старичок». Он взял из ослабевшей руки политрука гранату и, прижимаясь всем телом к земле, пополз к едва приметной ложбинке. Эта ложбинка, густо заросшая травой, выводила к бугру, за которым был пулемет. Следом за Федоровым пополз Капишников.

Вражеский пулеметчик не видел подбирающихся к нему партизан. Очереди проносились слева от них. Федоров, зажав в левой руке винтовку, а в правой гранату, продолжал ползти. За ним, уже почти вплотную, пробирался Капишников. Грудцын с тревогой следил за партизанами. «Быстрее же, быстрее!» До бугра оставалось не больше сорока метров. Можно бросать гранату, а Федоров мед лит… «Наверное, не видит пулемета…» Но вот Федоров приподнимает голову, вытягивает руку. «Давай, старик, давай!» Нет, опять пополз. «Боится промахнуться…» Еще метр, еще… Бугор совсем уже рядом. Федоров вскакивает и, откинувшись назад, кидает гранату. Пулемет замолк. Партизаны бросились вперед…

Капишников метнулся к Федорову. Он лежит на боку» положив голову на вытянутую руку. Из виска темной струйкой бьет кровь… Капишников бежит вперед, к пулемету, хватает его, оттолкнув ногою убитого солдата. Первый пулемет, добытый в бою, первый пулемет бригады!

Бой длится уже час. Половина вражеского отряда истреблена. Надо отрезать гитлеровцам путь к отступлению, выскочить к дороге. Грудцын, Кабанов, Самусенко, Любченко уже обходят врага слева. Еще бросок — и они отрежут от дороги… Но в эту минуту Никитенко замечает на шоссе колонну машин с вражескими солдатами.

— Отходить!

Гитлеровцы, выскочив из машин и рассыпавшись в цепь, бегут по полю. Достигнув опушки леса, где только что скрылись партизаны, останавливаются, залегают, наугад бьют из автоматов и пулеметов. Углубиться в лес каратели не рискуют, хотя их не меньше роты.

Этот первый открытый бой, разыгравшийся у деревни Мивэ, был началом ожесточенных схваток, активных наступательных действий.

Командир третьего отряда Пекшев встретился в пограничной деревне Краел с командиром группы голландских партизан, договорился о совместных действиях.

Пекшева сопровождал связной Станкевич. В отряд они возвращались проселочной дорогой, проходившей у самой границы. Надвигался вечер, в низинах и над лесом уже копилась дымка, но было все еще знойно и душно. Партизаны не спеша ехали на велосипедах, вполголоса переговаривались. Оба чувствовали усталость: выехали из отряда еще до рассвета.

Обогнув темную буковую рощу, которая подступала к самой дороге, партизаны чуть не столкнулись с солдатами-пограничниками. Немцев было двое: солдат и унтер-офицер. Оба вооружены, рядом с солдатом бежала огромная овчарка.

Поворачивать к роще было поздно. Пекшев и Станкевич продолжали ехать вперед.

Поравнявшись, гитлеровцы соскочили с велосипедов.

— Стой! — Унтер-офицер, тучный, приземистый, окинул партизан подозрительным взглядом. — Паспорт!

Документы были в полном порядке, но унтер все-таки стал придираться.

— Так, вы из Бохолта… А по какому делу сюда, в Краел, приехали?

— Тут один бауэр хотел дать работу, но он куда-то уехал, — бойко ответил Станкевич по-фламандски.