Семен Шмерлинг - Десант. Повесть о школьном друге

— Огонь!

Понеслась первая, пристрелочная. Легла близко к цели. Теперь все дело в быстроте: кто кого. Немецкие разрывы приближались, и ребята старались вовсю. И командир, и наводчик обратились в заряжающих. На предплечье левой руки, как на лотке, каждый держал по две-три мины и одну за другой, поочередно опускал в «трубу». Работал солдатский «автомат». Десяток мин висел в воздухе, а очередная гнездилась в стволе. И мощная серия разрывов вспыхнула в ложбине, где торчал, как кость в горле, проклятый стопятимиллиметровый. Поднялись бурые всплески земли, огня — и немец замолчал.

— Вперед! — закричал ротный. — В атаку!

Наконец-то подтянулись расчеты Воронкова, Иванова, и Некрасов дал беглый огонь по окраине Дюбина. Но помощь его была невелика, потому что стрелял азартно и небережливо.

— Все, лейтенант, мин нету, — доложил Воронков.

Молодой взводный корил себя за горячку, а между тем на окраине Дюбина фашисты контратаковали наступающую роту. Стрелкам пришлось плохо. Некрасов понял, что, если не возьмем деревню, станет еще хуже: где зацепишься на голом, заснеженном поле? В конце концов, у него десяток бойцов с винтовками и автоматами, нельзя же безучастно глядеть, как дерется рота?!

— Наводчики — у минометов, остальные — за мной! — скомандовал Некрасов. — Вперед!

Не оглядываясь пополз. Лишь у крайнего домика обернулся: за ним тянулась реденькая цепочка — Шабанов, Воронков, Ковалев… Уже на ходу у него созрел план — спуститься в неглубокий овражек и по нему выйти немцам во фланг. Так он и поступил и, как потом говорил ротный, наделал шуму.

Конечно же, десяток минометчиков не смогли опрокинуть роту фашистов, но неожиданностью нападения, дерзостью своей они посеяли панику у немцев. Жиденькое «ура!», дробь выстрелов, внезапно возникшие на гребне оврага фигуры красноармейцев сделали свое дело — на минуту-другую фашисты растерялись, и этого было достаточно, чтобы наша стрелковая рота поднялась и возобновила атаку.

Это событие в жизни молодого офицера вошло в наградной лист всего несколькими строками:

«В бою за деревню Дюбино 20 декабря 1943 года точным огнем подавил минометную точку противника, и, когда вышли все мины, он поднял свои расчеты в атаку на численно превосходящего противника, личным примером увлекая их за собой. Противник бежал, оставив на поле боя убитых и раненых.

За мужественное выполнение своих обязанностей, за нанесение противнику больших потерь в живой силе и технике тов. Некрасов достоин награждения орденом Красной Звезды».

Рядом с медалью «За отвагу» на груди у лейтенанта Некрасова появился первый орден. А его родная дивизия за успешное проведение Невельской операции удостоилась ордена Красного Знамени.

…Орудия замолчали, изредка на флангах раздавались приглушенные расстоянием автоматные очереди. А снег падал и падал, густой и крупный. Мокрыми хлопьями покрывал болотистую землю, непрестанно засевая огненную позицию, и бойцам то и дело приходилось еще разгребать, обметать минометы и ящики с боеприпасами. Продрогшие от холода и сырости красноармейцы были рады и такой работе, только бы согреться. Укрытия соорудили временные — легкие шалаши, обтянутые плащ-палатками. Некрасов знал — обстановка неопределенная: то ли основательно закрепляться и готовить огонь по противнику, то ли вскоре сниматься и продолжать марш. Гвардии лейтенант, промерзший и простуженный, совещался со старшиной Бояркиным: надо было срочно пополнять запас мин и продовольствия. В это время и прибежал посыльный:

— Товарищ гвардии лейтенант, комбат вызывает.

— Некрасов, — сказал командир стрелкового батальона, — пойдешь в дивизию, в политотдел. Догадываешься зачем? Получишь партийный билет. Поздравляю. Сначала заверни в штаб полка, замполит дорогу укажет. Понял? Ну, давай.

Слова комбата сильно обрадовали. Со дня на день Леопольд ожидал вызова в политотдел. Прошло около месяца, как он, кандидат в члены ВКП(б), подал заявление о приеме в члены партии. Несколько строчек этого заявления переписывал трижды, хотелось выразить кратко и точно самую главную свою мысль. И помнит его от слова до слова: «Прошу принять меня в члены Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Хочу сражаться за Родину коммунистом. Клянусь быть верным делу партии до конца жизни». Перед последними боями он был принят — и вот сегодня получит партийный билет.

По дороге в штаб полка Леопольд раздумывал, как быстрее и лучше добраться до политотдела. Дорог каждый час. Коли начнется бой или марш, его место — в роте. А предстоит дорожка не близкая, километров семь туда и столько же обратно. Ветер поднялся, такая снежная круговерть учинилась… А что, если на лыжах? Занять у пехотинцев — они не откажут — и махнуть. Лыжи не подведут, все-таки старые друзья. Так он и сделает.

У замполита полка Некрасов встретил гвардии капитана артиллериста. Оказывается, того тоже вызвали для получения партбилета. Хорошо: пойдем вместе. Леопольд предложил ему идти на лыжах:

— Снегу навалило — быстро покатим.

— А ты как ходишь?

— Нормально.

— Ну что ж, принимаю.

Через полчаса, приладив лыжи, офицеры двинулись в путь. Шли поначалу робко: вьюга разыгралась не на шутку. В лесу еще кое-как различали дорогу, а в поле завертело так, что ни зги не видать. Некрасов — на это обратил внимание артиллерист — встал в голову и уверенно пробивал лыжню в липучем и рыхлом снегу. Не самоуверен ли молодой лейтенант? Однако вскоре гвардии капитан убедился, что перед ним идет бывалый и умелый лыжник. И сам неплохой спортсмен, он оценил широкий, накатистый шаг Некрасова, плавность и расчётливость его движений. И парень-то заботливый, то и дело оглядывается: не отстал ли спутник, не потерялся? С таким не пропадешь.

А передвигаться становилось все тяжелей. Мокрый снег залеплял глаза, продувал шинели. Беспокоило: как бы не заблудиться. Но Некрасов время от времени поглядывал на компас, прикрепленный к запястью, и решительно махал рукой: мол, за мной, порядок.

Они безошибочно вышли на окраину небольшой деревни и в назначенное время отыскали политотдел дивизии, размещавшийся в нескольких избах. Перевели дыхание, отряхнули снег с шинелей и шапок и молодцевато вступили в горницу. Здесь было тепло и светло. Над снарядными гильзами едва колебались языки пламени. Доложили о прибытии, сняли шинели и присели на скамейку, внутренне собранные, готовые к торжественной минуте.

Партийные билеты вручал немолодой, строгий гвардии полковник. Леопольд видел его не раз, но знаком не был. Когда Некрасов представился, полковник внимательно и долго поглядел на него, возможно, что-то припоминая.

— Гвардии лейтенант Некрасов Леопольд Борисович.