Александр Сердюк - Визит в абвер

— Насовсем? — в хриплом дребезжащем голосе старика послышался испуг.

— Насовсем.

Старик усердно поскреб пальцами щетинистый подбородок, втянул в беззубый рот края истонченных губ, повертел головой.

— Что — не нравится?

— …Я голову на плечах свою имею и совать ее куда попало не стану… Доживу по-тихому. Хозяйство заново разворачивать поздно, да и не с кем. Сын от рук отбился, где пропадает, не знаю. Пустого человека жонка мне родила, не хозяина. Не порадовала меня благоверная.

За перегородкой опять послышался глубокий вздох. Старик покосился на дверь, замигал ресницами. Лицо его еще больше потускнело, гуще выступила сетка морщин. Из-за перегородки теперь донеслось шарканье ног, и в дверном проеме, плотно загородив его собою, появилась старуха. Не приближаясь к столу, за которым сидели военные, она учтиво поклонилась и тут же метнула на хозяина взгляд, не предвещавший ничего хорошего.

— Ты что тут, бесстыжий, напраслину на меня возводишь? Какого я тебе сынка родила? Непутевого? Не порадовала, значит? Да ты сам непутевый, и таким и его сделал. Я терпела-терпела, а теперь все скажу. Что людям голову зря морочишь? Не на того туза в жизни поставил, отсюда и все твои беды. Надеялся, что германцы приживутся. А их взяли да и вытурили. И не как-нибудь, а насовсем. Вон же тебе, дураку старому, что сказали? На-сов-сем? Так что давай, поворачивай оглобли в другую сторону, пока не поздно.

— Да ты что? Ты что, старая! — вскипел хозяин. — Совсем ума лишилась? Какую ставку я делал?

— Еще спрашиваешь! Сам знаешь, какую. Ушла твоя надежда, вся как есть ушла. Лучше расскажи добрым людям, какой тут спектакль устроили. Полицаи, значит, из себя партизанов разыгрывают, а германцы — пленных. Оружие, значит, на телегу, под брезент, ремни с себя поскидывали и топают вроде овечек… А если б вот они, наши солдаты, с ними встретились? Да сразу бы раскусили, что это за пленные! Фашисты они, вот кто!

«Значит, предчувствие меня не обмануло, — подумал Борцов. — Опять конвой! Хитро, да не ново. Такие спектакли абвер уже ставил!»

— Ты зенки свои на меня не таращь! И не вздумай, когда эти добрые люди уйдут, дебош тут учинить. Я за себя постою, что схвачу, тем и поколочу. Характер мой знаешь, — решительно наседала на мужа хозяйка.

Ошарашенный ее внезапной атакой, старик соображал туго и не знал, как вести себя дальше. Вроде бы глупа, а момент для атаки выбрала подходящий. Ни перед кем-нибудь выставила его, а перед красным офицером. Все выболтала, все. Запираться, пожалуй, нет пользы. И про сына, которого фактически сам выжил из дома, и про бывшего начальника районной полиции Трыньку, и про немцев, что под видом пленных ушли в безопасное место. Что же теперь остается? Если немцы действительно больше не вернутся, то стоит ли запираться?… Пожалуй, выложить надо все. И про того донести, который с неба сиганул.

Шумно сопя, старик поерзал на скамье, почесал пятерней затылок, зло сплюнул на пол.

— Ну и чертова у меня баба, граждане военные. Видели — мужику рта не дала раскрыть. Стрекочет, как тот станковый пулемет. Я же про все сам

хотел сообщить… По порядку, не так, как эта сорока… Умная дюже, просто стыдно за нее. Вы уж извиняйте, нескладно вышло, — выпутывался он, с опаской поглядывая на жену. — Пленные те и в самом деле липовые, для отвода глаз. А конвой — так то ж полицаи, Трынька их назначил. Кого повели, мне не сказал, только старшего называл хаптман…

— Может, гауптман? —. переспросил Борцов.

— Может, и так… Только я запомнил — хаптман…

— Куда их повели?

— Трынька — человек ушлый, тайну хранить умеет. Из него клещами ее не выдерешь. Германы были очень им довольны. Когда к району подошли наши, он первый дал деру. А тут объявился. Оказалось, опять нужен немцам. С ними и удалился, показывая дорогу. Вздыхал только, что шагать далеко придется. Мол, приказ такой поступил, — сказал старик и осекся.

— Чего уж, досказывай, — прикрикнула на него хозяйка, — не то сама доскажу. Дело тут, видишь, какое? Государственное!

— Ты намелешь, язык у тебя, что помело… Только дело это наше, мужицкое. Приказ им доставил тот, что с неба сиганул.

— Парашютист? — спросил Борцов.

— Кто же еще? Не вру, вот те крест… Трынька в дом его приводил, какую-то штуковину тут настраивали… Потом постукивал на ней, как дятел…

— Немец?

— Кто ж его поймет? Обращался к Трыньке по-русски…

— Ну а то, что он — парашютист? Это точно?

Старики переглянулись.

— Пусть теперь она вам доскажет… Если такая прыткая, то может и ту материю показать. Целый день из-за нее по лесу на карачках ползал. Услышала от полицаев, что парашют в лесу закопан, ну и давай меня гонять. Зачем, говорит, добротной материи в земле гнить, мне пригодится.

— Нашли?

— Приволок. На чердак с трудом запихал, могу и показать.

— Пусть полежит, после погляжу, — сказал Борцов, стараясь излишним любопытством не настораживать старика. — Нам пора уже к своим возвращаться. Засиделись тут…

Не надо быть слишком догадливым, чтобы сообразить, что произошло. Баркелю удалось не только установить связь с гауптманом, но и прислать к нему курьера с новыми указаниями. Опередил поисковиков. Борцову и Самородову есть над чем поломать голову.

К месту, где солдаты остановились на ночлег, подполковник возвращался с чувством неудовлетворенности прошедшим днем. И все из-за двух роковых «если». Могли бы перехватить инспирированный конвой, если бы к Дубкам прибыли хотя бы на полсуток раньше. Могли бы и парашютиста «встретить» прямо на точке его приземления, если бы… В чем же тут дело? Чего не хватает в действиях заставы? Предусмотрительности? Расторопности? Точности расчетов?

Засланный абвером в советский тыл радист экстра-класса Сергей Ромашов с радостью принял предложение присоединиться к поисковой группе. Вообще же он охотно исполнял все, что ему ни поручали, и это было уже давно подмечено руководством. После недолгого обсуждения Ромашова включили в экипаж спецмашины, оборудованной мощным радиопеленгатором. Кроме него в экипаж входили старший лейтенант интендантской службы Тимохин, ефрейтор Трофимчук и Валентина Демшина — молоденькая и при том симпатичная девушка, согласившаяся заведовать аппаратурой.

Каким образом интендант оказался пеленгаторщиком, в экипаже никто толком не знал, а справляться у него самого было бы бестактно. Кроме суетливости старшего лейтенанта отличала способность «заводиться» с полуоборота, не в пример старенькому двигателю их полуторки. Правда, в обращении с Ромашовым он старался выдерживать официальный тон и ни на минуту не забывал, кто есть Ромашов, откуда прибыл и какая отведена ему роль. Специалист по почеркам абверовских радистов в недавнем прошлом сам находился с ними в одной и той же школе, учился у одних и тех же инструкторов. Конечно, Тимохин, несмотря на свои предубеждения, не мог не считаться с тем, что Ромашов способен оказывать неоценимую ему помощь. В течение только последнего месяца удалось запеленговать несколько коротковолновых передатчиков, работавших в прифронтовом тылу, и во всех случаях не без участия Ромашова…