Александр Сердюк - Визит в абвер

— А я ведь честно… Я действительно не догадываюсь, к кому это вы примчитесь, да еще босиком?

Тимохина эти слова очень смутили.

— Ах, вы вот о чем… Мудрым был, однако, старик, сказавший: смотри в корень… Я же вас о другом спрашиваю… Я по существу формы.

— Формы? — Валя удивленно вскинула брови.

— Да, да…

— А форму вы, Егор Егорыч, нарушаете. Старшему лейтенанту не позволено бегать босиком. Даже к своей возлюбленной…

Тимохин искренне обиделся.

— Я ж вам о поэзии… Пламенный стих грешно подменять прозой. Эх, посидели бы вы с мое на брюках да портянках… В былые годы… Тот еще березовый ситец! А палатку, товарищ младший лейтенант, прошу беречь, потому как имущество это народное. Потрудитесь не наковырять в этих стеночках всяких дырочек…

— Потружусь, товарищ старший лейтенант! — Валя приложила руку к пилотке. — Мы с Ромашовым будем аккуратны, а для посторонних вывесим табличку «Вход воспрещен».

— Я здесь не посторонний, товарищ Демшина, — обиделся Тимохин. — Я как никак начальник машины. Здесь меня все касается. А то еще как бы вам не пришлось бегать за мной… И возможно, даже босиком…

С чувством собственного достоинства Егор Егорыч четко исполнил поворот «кругом» и зашагал прочь. Демшина постояла у входа, провожая его смеющимися глазами, и, махнув рукой, вошла в палатку.

— Итак, — сказала она, обращаясь к Ромашову, — приведите в порядок свое рабочее место. Стол, как видите, оборудован по всем правилам… Вот это гнездо — для включения телефона, это — для телеграфного ключа. Табуретку поставьте так, чтобы расстояние между столом и вами было не шире ладони. Под рукой должны лежать рабочая тетрадь, аппаратный журнал и три-четыре карандаша. Простых, конечно, но отточенных остро-остро… Вас так учили немцы?

— Да в общем-то без разницы, товарищ младший лейтенант.

— Ну а не в общем? — Валя пристально посмотрела на Ромашова.

Столь же внимательным, не лишенным скрытого смысла, был и ответный взгляд Сергея. Помолчав, он сказал:

— Я имел в виду только технику радиодела.

— Я тоже, — быстро ответила Валя. — Об остальном поговорим потом.

— А почему не сейчас? То «остальное», что вы имеете в виду, конечно, было. Но дело в том, что для меня оно как горох об стенку. Не приставало. Наверное, во мне нашлось достаточно иммунитета.

— Успели выработать в себе? Когда же?

— Сам не заметил… Скорее всего, заранее… Еще до того, как меня схватили немцы.

Оба помолчали. Демшина видела, что углублять этот разговор не имеет смысла. Да, возможно, не следовало и затевать его. Ведь сама же если и сомневалась, так только на первых порах и то не сильно.

— Пожалуй, — заговорила Валя, — нам надо вернуться к тому, с чего начали. К вопросам техники.

Ромашов согласно кивнул головой, но добавил:

— При одном условии, товарищ младший лейтенант. Если будем считать, что в «остальном» для вас все ясно?

— Будем, Сережа… Будем.

Как ни пыталась Демшина в разговоре со своим новым подчиненным выдерживать подобающий ей тон, порою в ее голосе все же пробивались и мягкость, и задушевность. Да и чему тут удивляться! Валя была обходительной девушкой, притом хорошенькой, и конечно же ей было далеко не безразлично, какими глазами будет посматривать на нее молодой и вообще-то не глупый парень.

Их дружеский, как бы все еще «пристрелочный», разговор был внезапно прерван громким шумом, возникшим на поляне. Возвратились Борцов и Самородов с солдатами. И хотя все очень утомились, встреча с однополчанами вызвала радостное возбуждение. Тем более что на пеленгаторщиков застава возлагала большие надежды.

Прислушавшись к шуму, Демшина тут же выпорхнула из палатки. На мгновение остановилась у входа, и то лишь для того, чтобы наказать Сергею до ее возвращения никуда не отлучаться.

Переставив табурет поближе к выходу, Сергей не отрывал глаз от поляны, заполненной солдатами. Пограничники! Впервые в жизни он видел их в такой близи, а раньше, до войны если и случалось, то лишь в фильмах. Теперь же ему выпало счастье не только наблюдать, но и действовать бок о бок.

Демшина все не возвращалась. Поляну все заметнее заволакивали вечерние сумерки. И вдруг сквозь густеющие тени проступила чья-то рослая, очень подвижная фигура. Напрягая зрение, Сергей вглядывался в нее все пристальнее. Но кого мог он распознать здесь кроме своих спутников? Закралась исподволь в его голову встревожившая мысль: а не спецкурьер ли это? Небось Баркель ждал-ждал да и надумал… Только от кого мог узнать, что я именно здесь, на этой поляне? Хоть и хитер как лис, но не провидец же он в конце концов. Не было за Ромашовым и слежки. Да как можно было идти по следу, если держали его под охраной и днем, и ночью. Чертовщина какая-то и только. Игра воображения. Однако же…

Не закрыться ли ему в палатке, опустить полог и не шевелиться? Опять чепуха какая-то, разве за матерчатыми стенами спрячешься. Если что — засмеют потом, особенно Демшина, хохотунья она классная… Следовательно, оставаться надо на месте, по крайней мере не обвинят в трусости. За ним, Ромашовым, такого позора еще не наблюдалось…

Тот человек по-прежнему шагал уверенно, направления не менял. Расстояние между ним и палаткой сокращалось все быстрее. Он уже хорошо виден. Рослый, плечистый. В военном мундире. Погоны с двумя просветами и крупными звездами. Подполковник! Если он из абвера, то все это чистейшая бутафория. Там нарядят во что угодно, хоть в генеральское.

Уже возможно разглядеть и его лицо. Высокий лоб. Прямой, со вздернутым кончиком нос. Худощав. О, господи! Так это же сам писарь! Вот, оказывается, кого послал сюда Баркель. Ну и судьба.

Готовясь к самому худшему, Ромашов крикнул:

— Хенде хох!

Но тот не только не отступил, не попятился, но, наоборот, сделал бросок навстречу «писарю» и что было силы толкнул его руками в грудь, как бы отстраняя и от себя, и от палатки. Не ожидавший такого приема, «писарь» отшатнулся, но на ногах удержался. Теперь они оба стояли друг перед другом, и если глаза у одного все еще сверкали не угасшей яростью, то у другого они светились откровенно дружеской улыбкой.

— Ты что ж это, Сережа? Неужто не признал? — с обезоруживающей мягкостью в голосе спросил Борцов.

— Но вы… вы же…

— Соображать надо. Я только там был писарем.

— А здесь? Кто же вы здесь?

— Вот поработаем вместе и ты поймешь.

— Ошибочка, значит, вышла. Сразу не разобрался. Вы уж простите.

— Ничего, бывает. Слава богу, что этого не случилось у майора Баркеля. Там-то вы толчком не ограничились бы. Признаюсь, ваши косые взгляды я замечал. И не однажды.

— Было такое дело, — сознался Ромашов. — Хорошо, что там не представилось возможности…