Роман Кожухаров - Штрафники не кричали «Ура!»

— Смотрите, герр Хаген… — Это был Генрих. Ему все-таки удалось вскарабкаться наверх. Что ж, этот малый так просто от своего не отступает. Граабе тыкал пальцем в географическую карту. Оконные рамы высадило к черту вместе со стеклами, а она каким-то чудом висела на стене. Перекошенная, будто цеплялась за свое законное место изо всех сил, назло войне и бомбоударам.

— Вот это Германия… — Отто прочертил пальцем на карте контуры границы. Его грязный ноготь вел по темно-сиреневому пятну. — Где-то здесь Потсдам. Там живет Хельга…

— Вы что, по-русски понимаете?

— Что? — переспросил Отто.

— Вы хорошо знаете русский? — еще раз поинтересовался Генрих. В его голосе сквозило явное недоверие.

— Не-ет, если хочешь поднатореть в русском, обращайся к Ульману, — хмыкнул в ответ Отто. — Ему повезло, у него была хорошая репетиторша…

Генрих помолчал, а потом вдруг сказал:

— А она была красивая, правда?…

— Кто? — Отто почему-то сразу понял, кого новичок имел в виду. Ему расхотелось продолжать разговор.

— Ну, та… девушка. На площади…

— Ты действительно сидел? Не похож что-то ты на тюремного волка. Много болтаешь, парень…

Генрих насупился, но тут же отошел и без оглядки выложил:

— Я и года-то не просидел. За кражу меня отправили в кутузку. В Кёльне с дружком обчистили одного олуха. Вот тот уж точно олух… А сам я из Гуммерсбаха…

— Я не спрашивал тебя, за что и сколько ты сидел. В штрафном вообще не принято об этом распространяться. Запомни на будущее… — сплюнул Хаген.

Плевок его по дуге картинно упал на первый этаж через дыру, зияющую в полу, а Отто принялся расчищать место под картой. Здесь было навалено много обломков кирпичей и штукатурки.

— Герр Хаген…

— Чего тебе? — уже с раздражением отозвался Отто. — Вниз камни не скидывай. Русские могут засечь шум или пыль через проемы…

— Герр Хаген, — не отставал Генрих, — а как вы разобрались в карте, если не знаете русского? Это же русская карта…

— Ну, ты даешь, — Отто даже приостановился. — Ты что, в школе не учился?

— Как вам сказать… — Генрих замялся. Ему явно не хотелось выглядеть остолопом. — Я больше помогал отцу в мастерской. Он у меня занимался починкой обуви.

— Чтобы разбираться в географических картах, не нужно знать язык. Это карта Европы. Она одинакова и у нас, и у русских. Почти… Здесь Германия намного меньше, чем на наших картах…

— Да… — удивленно протянул Граабе. — Я-то больше силен в других картах. Их еще называют картишками…

Он засмеялся, довольный своей шуткой. Но потом вдруг посерьезнел:

— Герр Хаген…

— Ну, чего тебе? И перестань звать меня герр Хаген. Зови меня Отто…

— Хорошо, герр… Простите… То есть прости… Отто, — Генрих, снедаемый любопытством, потер нос. — А что… и Кёльн тоже есть на русской карте?

— Конечно… — Отто уже чувствовал себя учителем географии. Он старался подобрать такие слова, которые сразу объяснили Генриху суть дела.

— Он же есть на самом деле… — продолжал он. — Значит, Кёльн должен быть на любой карте Европы. Где бы она ни была напечатана…

— И Гуммерсбах? И мой родной Гуммерсбах? — затаив дыхание, спросил Граабе.

— Не знаю… — Отто задумчиво поглядел на карту. — На этой — вряд ли. Она — крупного масштаба. И города, соответственно, крупные.

— Ну да… где уж моему Гуммерсбаху попасть на русскую карту… — разочарованно согласился Генрих. Но тут же вдруг снова ожил:

— Герр… то есть Отто, а где тогда Кёльн?

— Вот Берлин… — Хаген терпеливо провел пальцем по карте. — А вот Кёльн. Видишь? У них заглавная «К» такая же, как у нас. И букв почти столько же.

Генрих несколько секунд как зачарованный глядел в ту точку, куда ткнул Хаген. Новость, что у русских есть что-то, похожее на немецкое, совсем его обескуражила.

— А я думал, что они вообще… ну, как китайские иероглифы…

— Думал… Думать, вообще-то, полезно, но только по делу. Нам надо думать, как свои шкуры сейчас уберечь и парням помочь… Потому что русские тоже думать горазды. И воюют они так, что из тебя самого иероглиф сделают в два счета.

Словно бы в подтверждение слов Хагена несколько раз ухнуло где-то на окраине поселка. Похоже на минометные разрывы. Как бы в ответ на них, на улицу выплеснулась стрельба. Очереди пересекали полотно дороги наискось во все стороны.

Застучал пулемет русских. Он работал короткими очередями из окон одноэтажного оштукатуренного дома с соломенной крышей. Дом стоял ближе остальных к дороге. Плетеный забор передним был повален. Вправо очереди русского пулемета захватывали весь ряд домов, который обрывался садом.

Там шла интенсивная перестрелка. В этом направлении наступали испытуемые из второй роты. Но им не давали поднять головы. Деревья в саду, где-то метрах в пятистах от площади, стояли почти голые. С каждым новым шквалом огня остатки листьев и срезанные пулями ветки летели на выстеленную осенней листвой землю.

Укрыться там было совсем непросто, к тому же, судя по интенсивности стрельбы, напротив, в домах, засело несколько русских автоматчиков. Они легко сдерживали этот участок. Да еще пулеметчик русских то и дело пускал туда несколько коротких очередей.

Слева в прицел пулемета попадал выход на площадь и здание, за которым укрылось отделение Байера.

Теперь Отто догадался, почему у русских был такой хороший обзор улицы. Окна в доме были и на фронтальной стене, и в боковых стенах. Русский активно перемещался внутри дома. Скорее всего, это была одна просторная комната. Возможно, кто-то еще координировал действия пулеметчика. Так, во весь диапазон сектора обстрела, русский и вел огонь.

На это и можно было сделать расчет. Если оттянуть его внимание на себя, то у второго взвода появится шанс прорваться в направлении сада. Вот только у парней из собственного отделения могут возникнуть серьезные сложности.

Какие-то смельчаки, засевшие напротив русского пулемета, попытались уничтожить его гранатами. Два «шмайсера» накрыли оконный проем пулеметного гнезда плотным огнем. Под их прикрытием прямо на грунтовую дорогу выскочил штрафник и метнул гранату в сторону дома. Отто, выставляя прицел, четко видел, как колотушка влетела в черный проем окна. Вот это удача! Но прошла секунда, вторая, а взрыва не последовало. Осечка. Деревянные колотушки давали сбой через раз.

Для смельчака это стало приговором. Ему надо было попытаться, на свой страх и риск, бегом вернуться назад. Но, бросив гранату, он по окопной привычке упал прямо на открытый грунт уличной дороги. Спрятаться ему было негде.

Сразу несколько огневых точек открыли стрельбу по ползущему. Сначала ему перебило ноги. Скорчившись, он непроизвольно вывернулся на спину и вдруг сел. Видимо, от боли он не соображал, что делал, просто хватал окровавленными руками торчащие из голеней кости. Точно пытался втолкать их обратно в ноги. В этот момент его и настигла очередь пулемета. Она кучно вошла ему в грудь.