Олег Татарченков - Группа сопровождения

Рядом с дамой, небрежно облокотившись на стойку, беседовала с женой директора шоу высокая темноволосая девушка в черном длинном платье с обнаженными прямыми, красиво округленными плечами. «Гид» улыбнулась, заметив, что журналисты обратили на них внимание, и что-то сказала своей собеседнице. Девушка в вечернем платье кивнула головой и направилась к ним.

— Узнаешь? — повторил свой вопрос Стасов?

Уфимцев отрицательно покачал головой.

— Здравствуйте… — брюнетка подошла к журналистам, и Игорь с удивлением узнал в элегантной красавице артистку стриптиза, танцевавшую вокруг блестящего шеста и разбрасывавшую вокруг себя лоскуты ткани.

— Надежда Леонидовна сказала мне, что вы хотели побеседовать кем-нибудь из наших девушек… — она непринужденно села на свободный стул, расправив плечи, — Предвосхищу ваш первый вопрос — ведь вы наверняка хотели спросить, почему я пошла в стриптиз… Итак, я студентка, однако мои родители не имеют возможности помогать мне. Вместе с тем я обладаю соответствующей внешностью… Конечно, я могу пойти в секретарши, но постоянная работа лишит меня возможности учиться. С другой, я вовсе не горю желанием укладываться под своего босса по первому же его желанию…

Она улыбнулась:

— Извините за каламбур. Красиво и элегантно раздеться перед публикой и получить за это деньги — нечто иное, чем отдаваться потному начальнику на липком кожаном диване из страха, что он может завтра выгнать меня с работы или откажет в выплате премии. Итак, я предпочла первое.

— Но наверняка существует какой-то третий вариант… — произнес Уфимцев.

Девушка насмешливо посмотрела на него:

— Какой? Идти торговать в коммерческую палатку? Но ведь и там нет гарантии, что какой-нибудь кавказец не предложит тебе постель в обмен на спокойную жизнь. Нет, природа подарила мне внешность и я должна суметь не превратить этот дар в наказание.

— А конкурс красоты? — спросил Уфимцев, — Насколько я знаю, его участницы не занимаются стриптизом, а общественное положение и гонорар у них выше, чем у нас.

— На этот конкурс выбирают не только по внешности, — ответила артистка. Она помолчала, повернулась к Стасову, перед которым лежала раскрытая пачка «Кэмэла», произнесла:

— Разрешите?

И, не дожидаясь ответа, вытянула сигарету из пачки.

В кулаке предупредительного Стасова вспыхнула зажигалка. Девушка жадно затянулась.

— Не слишком крепкие? — поинтересовался Стасов.

— Не слишком, — скривила накрашенные губы стриптизерка и выпустила вверх сильную струю дыма. С полминуты она молча курила, стряхивая после каждой затяжки пепел длинным пальцем с овальным ногтем, покрытым розовым лаком. Затем резким движением затушила сигарету в пепельнице и протянула руку к бокалу, в который уже налил сухого мартини все тот же предупредительный Стасов.

Уфимцев же, внимательно наблюдая за всем этим, успел подумать: «Прямо по «Джеймсу Бонду», точно. Там так себя ведут красотки, перед тем, как решиться на нечто безумное. Например, на признание: «Хорошо, Бонд, я буду работать на вас!» Значит, и слова эти тоже откуда-то заимствованы…

Откуда? Да из наших же газет! Ну, и без репетиции перед зеркалом, конечно, дело не обошлось. И «мамашка» (так Игорь стал называть своего «гида» по трапам «парохода греха») специально подсовывает сей экземпляр сентиментальным журналюгам, которые пекутся об общественной нравственности. То есть таким дуракам, как я… Интересно, какие официально одобренные откровения сейчас из нее польются?»

Тем временем девушка, сделав еще одну паузу, произнесла:

— Вы будете огорчены, если надеетесь, что вам сейчас буду раскрывать тайны конкурсов красоты. Я не собираюсь себе портить карьеру, а ваши статьи с моими откровениями сгубят ее напрочь. Советую вам, господа, попросить разрешения у нашего распорядителя, — она показала глазами на жену директора шоу, — поговорить с восходящей звездой нашего конкурса Олей. Если вы будете достаточно внимательны, то сможете сделать соответствующие выводы. Всего доброго, господа…

«Ну, ни фига себе, — чуть ни присвистнул Игорь, — Как она нас четко обломала. Явно не по шпионскому сценарию. Может быть и раньше правду говорила?»

Вслух же он произнес, обращаясь к Стасову:

— Ну что ты по этому думаешь, «певец освобождения духа и тела»? Не все так просто, а? Надеюсь увидеть разоблачительную статью в твоей газете. Пойдешь со мной?

— А смысл? — лениво произнес Стасов, — Мы разругаем конкурс красоты, лишим граждан в будущем возможности наслаждаться зрелищем длинноногих красоток, отберем у городской казны кусок в виде налогов с этого шоу… И ради чего? Ради «открытия велосипеда» — демонстрации людям очевидной истины: там, где крутятся деньги и красивые женщины, не может быть чисто. Готов поспорить, что эта самая Оля — цветочек явно не луговой, а выращенный в хорошей оранжерее. Что за ней стоят серьезные люди, которые связывают с ее победой кое-какие планы. Причем, строящиеся на больших деньгах. Такие люди могут быть полезны и устроителям этого конкурса.

А кому нужна вот эта… — Стасов кивнул головой в сторону стойки бара, — девочка? Она красива, но и только… Мало у нас красавиц? Чем-чем, а этим похвастаться можем. Самый ходовой экспортный товар. Вот и экспортируем в зависимости от стоимости продукта. Одних — на подиум конкурса красоты и в ведущие фотоагентства за большие баксы, других — на подмостки стриптиза…

— Иди ты к черту, старый циник! — Уфимцев глотком добил свой коньяк и вылез из-за стола.

— Ты куда — с остальными девушками беседовать? — издевательски спросил его Стасов.

— Домой! — зло ответил Игорь и направился к выходу.

За его спиной бармен сменил кассету в магнитофоне и к потолку бара взлетел мятежный «Куин»:

«Шоу продолжается! Шоу продолжается!!!» восклицал, молил, заклинал, утверждал певец, умерший полгода назад от СПИДа.

На столе начальника райотдела милиции лежали три обреза, длинный охотничий нож с широким лезвием и черная от времени икона.

То, что на ней было изображено, невозможно понять: вместо святых — едва различимые контуры, лики — черные пятна. На фоне черной доски матово сверкал богатый серебряный оклад с искусной чеканкой и червлением. Оклад увесисто оттягивал руки, и не требовалось особых доказательств, что подобное обрамление нельзя было не вставить в икону соответствующей ценности.

«Все это очень похоже на нашу жизнь, — подумал Игорь, — Чернота и едва различимые контуры духовности в обрамлении показушной роскоши».

— Шестнадцатый век, — кивнул на икону начальник отдела, когда Игорь не без трепета положил ее обратно на стол — Я уже связывался с Ярославлем, вызывал эксперта из музея. Он как увидел икону, аж покраснел от волнения. Теперь уламывает бабку-хозяйку, чтобы отдала доску в музей. Мол, ценности немалой — как денежной, так и художественной. Все равно, говорит, старая, не сможешь ее сохранить — либо снова упрут, либо от неправильного хранения вконец испортится.