Валериан Якубовский - Дезертир

— Что это у вас за праздник? — спросила Валентина, поставив стул против своей тарелки и удобно расположившись за столом.

— Поминки по Сашеньке справляем, доченька, — ответила мать, подкладывая каждому по кусочку хлеба.

— А тушенку где взяла?

— Купила…

— Когда купила? Ты же больше месяца не бывала в городе.

— Не спрашивай, сестра, — поглядывая на мать, вмешался в разговор Шилов. Так и быть. Сам скажу. Только, чур, по секрету… В вещмешке Ершова…

Валентина быстро взметнула на брата негодующий взгляд, подняв кверху дуги тонких бровей, и слезы брызнули из ее отуманенных глаз:

— Так это ты его убил?

— А если я? — с наглостью сказал Шилов. — Может, донесешь?

— Сволочь! Иди сейчас же к Данилычу…

— Схожу, когда раки засвистят.

Валентина соскочила со стула, схватила на ходу с кровати косынку, хлопнула дверью и, ничего не видя перед собой, выбежала на дорогу.

Второй послевоенный год для Шиловых оказался годом сплошных неудач.

Не успевала отойти одна беда, как наваливалась другая…

А все началось с Феоктисты, благоверной женушки Данилыча, которая на старости лет приревновала своего мужа к Татьяне Федоровне.

— Дура! — в сердце выговаривал Данилыч. — Я служебные дела справляю. А ты вон куда камушек забрасываешь.

— Знаю твои служебные дела, старый кобель! — отчитывала его Феоктиста. — Все вынюхиваешь. Всех молодых баб перенюхал. За Татьяну принялся. Думаешь, не вижу? За юбку хватаешься… Вот твои служебные дела! И чем она тебя привораживает? Была б порядочной женщиной, а то оторви да брось.

Однако Данилыч никоим образом не позволял жене вмешиваться в его милицейские секреты по охране общественного порядка и стоял на своем:

— Не твоего ума дело.

Тогда Феоктиста повела наступление против Татьяны Федоровны. Она собрала в одну кучу все были и небылицы, услышанные за последние три года от людей и от мужа, и снарядила ей в сподручные… нечистую силу…

Вскоре среди беззубых подружек Феоктисты, легких на язычок, поползли слухи, будто Татьяна Федоровна связалась со злыми духами и изба ее переполнилась призраками, так что Валентина, боясь проделок матери, перестала ночевать дома и ютится в каморке Лучинского.

Феоктиста утверждала, что и днем Татьяна Федоровна держит нечистую силу взаперти и та выходит из горницы через печную трубу и носит хозяйке из лесу грибы и веники, оборачиваясь бородатым стариком в черных очках.

— Это не тот старик, что Симка летося видела? — спрашивали подружки.

— Тот самый, — уверяла Феоктиста. — Клаша-бригадир тоже видела. Только с корзиной. Грибы собирал. А по весне нечистый дух принимает облик самой Татьяны и ночами вот уже который год с лопатой в руках шибко, что машина, огородец копает, ажио земля пухом летит.

— С нами крестная сила! — перекрестились старушки.

— Не пугайтесь, красавицы, не пугайтесь, — взбадривала их Феоктиста. — Это еще цветочки… А ягодки… — Она затруднялась, что тиснуть в это понятие, и кое-что придумала.

"Красавицы" заерзали на лавочке и начали подавать скрипучие голоса, обращенные к богу, когда Феоктиста сказала, что злой дух, послушный Татьяне Федоровне, до капельки высасывает Симкиных коз, водит их по лесу. А увидел пьяного заготовителя Щелкунова — закружил и ограбил.

Слухи, посеянные милицейской супружницей, помимо Татьяны Федоровны, коснулись ушей и самого участкового Данилыча.

— Ты что же, Феоктиста, распространяешь небылицы про гражданку Шилову? — спросил ее как-то за чаем Данилыч.

— А тебе какое до этого дело? — огрызнулась старуха.

— Не нравится?

— Нет, наоборот, — усмехнулся участковый. — Мне очень нравится. А вот тебе едва ли понравится.

— Не пугай! Не из пугливых. Что хочу, то и делаю.

Данилыч снисходительно покачал головой. На этот счет

у него свой аршин и свои весы с точно выверенными чашами.

— Не советую, — угрожающе проговорил он. — Мало того, что Татьяна за клевету космы тебе повыдергает — в суд подаст. Есть такая статейка специально для вашего языкастого брата. За распространение ложных слухов — до трех лет лишения свободы. Извинись перед Татьяной. Может, простит.

— Накось, выкуси! — отрезала Феоктиста, показав фигу.

— И не подумаю.

— Тогда суши сухари.

Феоктиста испугалась суда и не успела перед мужем застегнуть рот на все застежки, как кто-то робко постучал в дверь.

— Да-да! Не закрыто. Войдите, — сказал Данилыч и вышел из-за стола.

Зашла Симка-молочница. Она принесла участковому покрытый белой плесенью солдатский вещевой мешок.

— Где взяла? — спросил Данилыч, разглядывая с внешней стороны находку.

Симка, не отходя от порога, несколько смутилась при виде чем-то рассерженного участкового, но быстро освоилась и негромко сказала:

— Нашла в Кошкинском лесу.

Осторожно развязав мешок, чтобы не изорвать истлевшую ткань, Данилыч вытащил из мешка сильно поврежденную сыростью командирскую шинель и бритвенные причиндалы. Судя по погонам, шинель принадлежала артиллерийскому капитану. "Значит, Ершов убит все-таки в Кошкинском лесу", — подумал участковый и, уложив на прежнее место шинель и бритву, завязал мешок.

— Продуктов питания никаких не было?

— Не знаю, — ответила Симка, — я не развязывала. Шла с козами домой, набрела на какую-то берлогу. Вижу — лежит. Вытащила и прямо к тебе.

— Ну что, старый козел, чья правда? — торжествовала Феоктиста.

— Ты о чем?

— О том же.

— Хочешь сказать, что нечистый дух и Сашу убил? Не выйдет. С таким успехом и тебя можно обвинить в убийстве. Вину надо доказать.

— Меня? — уставилась на мужа Феоктиста. — Да ты что, старый, рехнулся?

— Я-то в своем уме, а ты давно уже рехнулась…

В тот же вечер Феоктиста дала знать подружкам о Симкиной находке и высказала смелую догадку, что убийство Саши Ершова — дело рук того же нечистого духа-оборотня в черных очках и с козлиной бородой.

— Как? Он и Сашу убил? — возмутились старушки.

— А почто Сашу-то? — возразила крайняя, помоложе. — Он же Татьяне сосед.

— По своей воле убил, — сообразила Феоктиста. — Взгляда крещеного не терпит. Потому и убил Сашеньку.

— Неужто сама Татьяна некрещеная?

— Была б крещеная, не связалась с нечистой силой.

— Что вы, милые, треплете, грех на душу берете? — усомнилась старшая. — Не мог же покойный Федька не окрестить своего чада.

— В том-то и дело, что не окрестил, — сказала Феоктиста. — Батюшка в запое был. Так Федька махнул рукой и увез домой некрещеную.

— Вот оно что!..

Утром Данилыч с вещмешком уехал в город. Старший лейтенант, которому год назад было поручено вести дознание по делу убийства Ершова, получил задание возобновить поиски остатков трупа там, где найден мешок. Начальник уголовного розыска надеялся кое-что прояснить и делу дать ход. Появилось вещественное доказательство, что Ершов убит, и убит в Кошкинском лесу. Как раз в день его приезда на Ядрихе бежали из-под стражи два преступника, которым приписывалось убийство. Теперь версия подтвердилась. В найденном мешке не оказалось продуктов питания. А продукты несомненно были у демобилизованного офицера. Значит, убийство совершено с целью ограбления, и подозреваемые убийцы — преступники, спрыгнувшие на ходу поезда против этого района. Нужно было найти и опознать останки Ершова и переслать материал к месту заключения бежавших, чтобы предъявить им дополнительные обвинения в убийстве офицера. Это, по мнению старшего лейтенанта — истина.