Майкл Уолш - Сыграй ещё раз, Сэм

Поздно ночью Рик постучал в Ильзину дверь. Ему больше некуда было идти и не к кому обратиться.

К его удивлению, дверь отворилась.

— Чего ты хочешь? — горько спросила Ильза.

Ему не было видно ее — только один покрасневший глаз и прядь волос, упавшую на лицо и скрывавшую слезы.

— Объяснить, — сказал он.

— Говори, что хочешь, объясняй, как хочешь, я ни слову не поверю и ни слова не приму, — холодно сказала она.

— Вот здесь ты не права. Надеюсь, ты наконец меня выслушаешь. — Нельзя замолкать, пусть она слушает. — И вообще, как ты оказалась в машине? Мы это не планировали. Что мне было делать? Позволить Виктору тебя убить? Ильза, я был готов на многое, но увидеть, как ты умрешь, — нет.

Ильза медленно приоткрыла дверь пошире. Рик не понял, приглашение это или знак продолжать говорить. Он продолжил.

— Я все время думал, что мы доведем это до конца, — сказал он. — Я обещал Виктору помочь, и я не лукавил. Где-то в глубине души я хотел довести до конца. Хотя бы ради тебя.

Ильза молчала.

— Когда ты сказала, что Подполье просит Лондон отменить операцию, я задумался о том, что говорил Луи: он с самого начала ни секунды не доверял британцам, считал, что они с этой операцией Виктора одурачили, что им хотелось не устранить Гейдриха, а спровоцировать немцев и заставить чехов снова бороться. Вообще-то британцы и сами примерно это мне и говорили.

— Зачем им? — спросила Ильза.

— Политика, — ответил Рик. — Старая добрая политика силы. Затем это все и понадобилось. Затем все и затевалось. Мы можем сколько угодно думать, будто в наших мирках мы короли и королевы, но для них мы просто пешки в игре, и нами жертвуют без раздумий.

Рик подумал о самолете. Он почти перестал надеяться, но об этом решил умолчать.

Дверь открылась настежь, и Рик увидел, что Ильза кивает.

— Возмездие, — сказала она. — Гейдрих мне сказал в последний вечер. — Голос у нее пресекся. — Если с ним что-нибудь случится, их месть будет ужасна.

— Боюсь, он не шутил, — сказал Рик. И сообразил, что стоит в коридоре — совсем не место для разговора, который они завели. — Можно мне войти? Надо многое тебе рассказать.

Она пустила его в комнату и закрыла дверь. Усевшись на стул, он рассказал, что случилось с Яном и Йозефом и остальными в церкви. Полез в карман за сигаретами, вспомнил, что выкурил последнюю. Которую дал ему Рено — перед тем, как все началось. К черту сигареты. Он и так довольно забил гвоздей в крышку собственного гроба.

— Похоже, Луи был прав и это была подстава с самого начала, — сказал он. — Британцы заботятся о себе, им нужно уцелеть в этой драке и разбить Гитлера, чего бы это ни стоило. И кто их упрекнет? Они всего лишь люди. — Рик тяжело вздохнул. — Как и все мы.

— Но как же борьба? — спросила Ильза, глядя уже теплее. — Дело, которому мы все служим?

— Они сами — единственное, чему они служат, — сказал Рик. — И единственное дело, которое меня интересует, — это мы с тобой.

— Виктор погиб за то, во что верил, — сказала Ильза с прежним жаром.

— И хотел, чтобы ты тоже погибла. А я нет. Наверное, в этом разница между мной и Виктором.

— Я была готова умереть, если понадобится.

Рик порывисто обнял Ильзу.

— Я не мог тебе позволить. Много лет я думал, что хочу умереть, — из-за того, что сделал когда-то давно. Потом я встретил тебя. Ильза, ты вернула меня к жизни. Я думал, что пропал, но благодаря тебе воскрес. Только за мою жизнь потребовалась плата — твоя жизнь.

Теперь наконец призрак Лоис может упокоиться с миром — раз и навсегда.

— Ильза, я не могу жить без тебя. Думал, что смогу. Видит бог, я старался. Но не вышло. После Парижа. После Касабланки. Теперь. Уже не выйдет.

Рик обнял ее крепче, и она пролепетала:

— Ах, Ричард, ты не представляешь, как я тебя люблю!

Они прижались друг к другу, словно два последних человека на земле.

— Я думал, ты меня возненавидела, — прошептал Рик.

— Нет, — выдохнула Ильза. — Время ненависти прошло.

— Прошло, — сказал Рик, жестко прижимаясь губами к ее губам.

В тот же вечер Карел принес им новость: завтра утром, ровно в восемь, на хмелевом поле в шести километрах от фермы сядет маленький самолет — Рик с Ильзой должны быть там и готовы к посадке. Самолет будет ждать ровно пять минут: если они опоздают, он улетит без них.

Их разбудили крики во дворе. Рик вскочил, вмиг проснувшись.

— Вставай, Ильза, — сказал он. — Надо спешить.

Десять грузовиков с карателями въезжали в деревню, из машин стреляли по всему, что двигалось.

В комнату влетел Карел Габчик.

— Сюда! — закричал он.

— Доставь мисс Лунд на самолет. — Рик обернулся к Ильзе и сунул ей в руку свой «кольт». — Может пригодиться. Я остаюсь. — Он потянулся к винтовке.

— Нет, не остаетесь, — сказал Карел. — Это наш бой, не ваш.

Рик начал было возражать, но молодой Габчик уже вытолкнул их за дверь к машине. Едва Рик с Ильзой забрались на сиденье, шофер рванул с места.

Рик успел расслышать, как Карел крикнул им вслед:

— Расскажите миру, что здесь творится. Не дайте им забыть о нас.

Его слова потонули в грохоте пулеметов.

Бой за Лидице окончился, не начавшись. Захваченным врасплох чехам оставалось только сдаться. Один двенадцатилетний мальчик побежал — его застрелили. Старуха крестьянка, завидев солдат, попыталась скрыться — немецкий снайпер уложил ее с первого выстрела.

Всех мужчин старше шестнадцати немцы согнали в амбар крестьянина по фамилии Хорак, который был деревенским старостой. Их выводили группами по десятеро и расстреливали. Тех, кто еще шевелился после залпа, добивали выстрелом из пистолета в голову: coup de grace, только в нем не было ни милости, ни сострадания — одна злоба.

Так погибли сто семьдесят два жителя Лидице, среди них Карел Габчик.

Семь женщин забрали в Прагу и расстреляли в замковом дворе, под сенью башни Далибора. Четырех беременных поместили в пражские больницы; после родов младенцев убили на месте. А матерей вместе с остальными ста девяноста пятью женщинами Лидице отправили в концлагерь Равенсбрюк в Германии, на северо-востоке от Берлина.

Детей из Лидице вывезли в Гнейзенау: там их осмотрели врачи, назвали новыми именами и отдали в немецкие семьи, дабы их воспитали истинными арийцами.

Разделавшись с жителями, немцы сожгли дотла их дома, а каменные строения взорвали. Затем тяжелые бульдозеры стерли с лица земли все следы существования деревни Лидице.

Машина с Ильзой и Риком мчалась к месту рандеву. Дорога позади не пустовала.

Одна немецкая машина — открытый джип с пулеметом — погналась за ними от деревни. Она была быстрее, она догоняла, и оттуда стреляли.

— Пригнись, — заорал Рик.