Даниэль Клугер - Стоящие у врат
- Название:Стоящие у врат
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2005
- Город:Иерусалим
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Даниэль Клугер - Стоящие у врат краткое содержание
Как говорит автор, идея этого романа вызрела у него при работе над «Баскервильской мистерией» — очень любопытным исследованием детективной литературы. Сыщики по Клугеру — из преддверья загробного мира, опасно подошедшие к ирреальному миру. В «Стоящих у врат» эта посылка доведена до предела прежде всего тем, что действие происходит в утопическом гетто второй мировой войны. Совсем рядом дымят трубы лагерей уничтожения, а здесь обречённые люди пытаются сделать вид, что живут почти нормальной жизнью. «Почти» — потому что от реалий гетто никуда не деться. Ирреальность, иллюзорность этой жизни показана глазами врача, у которого нет никакой возможности действительно врачевать. Да, можно даже сделать операцию больному, но выжить ему всё равно не удастся, потому что нет ни лекарств, ни должного ухода.
В этом ирреальном мире происходит убийство режиссёра, только что поставившего силами жителей гетто «Венецианского купца». И появившийся «из ниоткуда» бывший детектив расследует это преступление. Это настоящий специалист своего дела, и он прекрасно проводит расследование. Вот только никакого смысла в этом нет. «Сезон иллюзий завершён»…
© bvi
Стоящие у врат - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Что? А, с Гисселем? Он потребовал, чтобы на эшафот его провожал не священник, а раввин. Между прочим, этот случай был далеко не единственным… — он оборвал сам себя, махнул рукой. — Простите, все это чепуха. Я во время своего бродяжничества — оно продолжалось несколько лет — ухитрился прослушать парочку университетских курсов. Весьма специфических, но иной раз всплывают в памяти обрывки лекций…
Конечно, будь я внимательнее вчера к его словам и поведению, я мог бы что-то заподозрить относительно его бывшей профессии. Даже китайско-японские гимнастические упражнения, которые я наблюдал несколькими минутами ранее, имели вполне естественное объяснение.
— Так вот почему вы рассмеялись вчера, когда мы столкнулись с полицейским… — произнес я смущенно.
Он усмехнулся.
— А, на ваше замечание о моей нелюбви к оным? Да, действительно, в таком грехе меня ранее никто никогда не обвинял…
Холберг поднялся, подошел к умывальнику и принялся мыться, фыркая от удовольствия. Глядя, как прозрачные струи стекают по его плечам и спине, я испытал сильнейший озноб — будто это меня только что сунули под ледяную воду.
Обтершись чистым куском ткани, извлеченным из внутреннего кармана брошенного на скамейке пальто, мой новый знакомец удовлетворенно вздохнул.
— Мне показалось, что вы вчера нашли что-то важное, — сказал я, вспомнив как он осматривал каморку Ландау.
— А вы наблюдательны, — с явным удовольствием сказал г-н Холберг. — Да, любопытная вещица. — он надел свое пальто, после чего вытащил из кармана что-то, напоминавшее кофейное зернышко. — Вот, взгляните.
Это оказалось не зернышко, а коричневая бусинка, выточенная из какой-то ценной породы дерева. Я повертел ее в руках, зачем-то подул в отверстие. Вернул обладателю.
— И что же? — спросил я. — Что в ней особенного, в этой бусинке?
— Это бусинка от четок, — пояснил мой новый сосед. — Не от женского украшения, а от кипарисовых четок, которыми пользуются, например, католики. Видели такие?
— Конечно, видел. Но что из этого следует?
— Пока не знаю. Но хотелось бы знать — где остальные бусинки? И как эта оказалась в руке убитого? — он легонько подкинул бусинку на ладони. — Как вы думаете, доктор? Кто-то мог ее потерять. Раз. Кто-то мог ее подарить. Два. Наконец, наш покойный друг мог попытаться кого-то удержать. Кого-то, кто очень торопился. И при этом мог порвать четки, которые этот кто-то держал в руках.
— Но тогда бусинки, скорее всего, рассыпались бы по всей комнате, — заметил я.
— Верно.
— А вы нашли только одну.
— Именно так. Поэтому можно предположить, что обладатель кипарисовых четок поспешил собрать рассыпавшиеся бусинки. Все, кроме одной. Поскольку эту одну зажал в руке покойный, — он взял бусинку указательным и большим пальцами и, прищурившись, посмотрел сквозь крохотное отверстие на тусклое солнце — собственно, не солнце даже, а светлое пятно за облачной пеленой. — Может быть, просто так. А может, и не просто…
Я пожал плечами. Все это казалось мне какой-то странной игрой, изрядно меня раздражавшей.
Он, видимо, почувствовал это, потому что убрал бусинку в карман и сухо обратился ко мне:
— Так что же, доктор? Теперь вы ответите на мои вопросы? Почему вы решили, что госпожу Бротман должен был после спектакля ждать господин Ландау?
Я рассказал ему о своей помощнице.
— Значит, она была знакома с убитым ранее, — задумчиво сказал г-н Холберг. — До Брокенвальда. Уже любопытно, да… И она обратила внимание на то, что жены режиссера не было в зале. И постаралась обратить на этот факт и ваше внимание. Случайно? Или нет? А как насчет другой женщины? Актрисы?
— Луиза… То есть, госпожа Бротман… — поспешно поправился я. — Она назвала эту девушку Ракелью. Вообще-то она работает на кухне, я вспомнил. Раздает обеды. Вы наверняка видели ее там.
— Да, действительно, теперь припоминаю… — г-н Холберг помолчал немного. — То есть, госпожа Бротман могла знать ее по кухне. Вы это хотели сказать?
— Нет, — ответил я. — Мне кажется, госпожа Бротман знала эту Ракель раньше.
— Вопрос — с каких именно пор? Со времен своего знакомства с Максом Ландау? Или все-таки познакомилась уже здесь, в Брокенвальде? — он поднялся со скамейки, просунул руки в рукава пальто и через мгновение вновь стал похож на Арлекина — тем более, что темные круги, лежавшие вокруг запавших глаз, успешно играли роль традиционной черной маски. — Что же, доктор, пора отправляться на завтрак. Мне — к кухонному блоку, а вас, как я понимаю, кормят на рабочем месте? Итак, до вечера. И просьба: постарайтесь не говорить ничего лишнего ни госпоже Бротман, ни господину Красовски. Пока, во всяком случае.
— Вы действительно рассчитываете раскрыть это преступление? — спросил я.
— Ничего другого мне не остается, — ответил он серьезно. — Я — сыщик. И это ведь не просто профессия, дорогой доктор. В конце концов, можно ли считать случайностью то, что я оказался в гримерной господина Ландау через несколько минут после того, как там произошло убийство? Ведь что-то меня туда привело именно в такой момент. Судьба? Предположим. Перст судьбы, доктор Вайсфельд, а я фаталист. Значит, мне и расследовать преступление. Начну с того, что зайду к господину Зандбергу и попрошу его разрешения на проведение расследования. Кое-какие рекомендации у меня имеются. Скорее всего, они не окажут никакого влияния, и разрешения мне не дадут, но попробовать я обязан. Субординация, доктор, я к ней привык … До вечера, доктор Вайсфельд, до вечера… — он прощально приложил два пальца к виску и быстро пошел по улице, направляясь к кухонному блоку. Людской поток, медленно плывущий в ту же сторону, поглотил его раньше, чем он дошел до угла.
Я отправился на службу, испытывая весьма противоречивые чувства. В голове роилось множество вопросов, касавшихся прошлого моего нового знакомца и его суждений о смерти режиссера Ландау. Я сердился на себя за то, что не задал их сразу же, вместо того, чтобы с раскрытым ртом слушать историю взаимоотношений евреев с уголовниками. Ничего не поделаешь, придется отложить все вопросы до вечера.
Добравшись до дверей медицинского блока, я испытал сильнейшее чувство неловкости от мысли о предстоящей встрече с Луизой Бротман. Я был уверен, что вопросы, продолжавшие вертеться в моей голове и значительной своей частью касавшиеся ее, она без труда прочитает на моем растерянном лице.
К счастью, мне не пришлось ни о чем ее спрашивать. Подходя к блоку, я увидел толпу ожидавших в окружении полицейских. Я едва успел проглотить свой завтрак, состоявший из чашки эрзац-кофе, тяжелого серого хлеба, маргарина и темно-коричневой липкой массы, называвшейся мармеладом. Насколько я мог судить, мармелад делался из желатина с добавкой красителя и малой толики сахарина. Чувство голода все это притупляло лишь на короткое время. Справедливости ради следует сказать, что завтрак неработающего состоял только из эрзац-кофе и ста пятидесяти граммов хлеба. Все познается в сравнении — избитая истина, но первые два дня после возвращения на работу в медблок я наслаждался ощущением сытости — обманчивым, разумеется.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: