Даниэль Клугер - Стоящие у врат

— Не совсем так. Я хотела связать свою судьбу с братством Иисуса. Мой духовник, отец Серафим, посоветовал мне оставаться в миру и даже не носить монашеского одеяния, но при этом вести скромную и богобоязненную жизнь, соблюдая часть монашеских обетов. Я не успела пройти все этапы посвящения, — сказала она с нотками сожаления в голосе. — Может быть, здесь… Мне очень повезло. Мой духовник тоже в Брокенвальде. То есть… Так, конечно, говорить нельзя. Но я вообще не ожидала, что когда-нибудь встречу его…

Г-н Холберг негромко кашлянул.

— Наш синий друг сейчас будет возвращаться и теперь-то уж точно заподозрит нас в дурных намерениях, — сухо сказал он. — К тому же дождь, по-моему, усиливается. Предлагаю войти в подъезд и там договорить. Не волнуйтесь, госпожа Бротман, мы не будем шуметь и никак не обеспокоим ваших соседок.

Подъезд был полутемным, освещенным единственной тусклой лампочкой. Мы заняли нишу под лестницей. Пространство здесь было очень тесным, так что мы с Луизой то и дело касались друг друга. После всего услышанного при каждом таком случайном касании я испытывал странное, весьма меня смущавшее волнение. Видимо, г-жа Бротман почувствовала это. Во всяком случае, она старалась не двигаться и не жестикулировать, отвечая на вопросы моего знакомца.

Со стороны все это выглядело странно — словно трое взрослых людей решили сыграть в какую-то детскую игру. Впрочем, точно так же нас можно было принять за преступников, готовивших то ли ограбление, то ли разбой: двое мужчин и одна женщина, все трое — далеко не первой молодости, — забились в угол потемнее и, старательно наклоняясь друг к другу, что-то вполголоса обсуждают. Я молил Бога, чтобы молодцеватый полицейский не заявился сюда сейчас.

— В антракте вы ходили к Максу Ландау, чтобы вручить ему очередную ампулу? — спросил Холберг.

— Я не хотела отдавать ему весь запас сразу, — еле слышно ответила Луиза. — Опасалась, что он либо превратит себя в наркомана, либо воспользуется большой дозой, чтобы свести счеты с жизнью.

— Ну и что? — Холберг удивленно воззрился на нее. — Вы же знали, что жить ему оставалось не более месяца. И профессор Зайдель это подтверждает. Разве не гуманнее было бы избавить его от страданий?

Госпожа Бротман нахмурилась.

— Я не могла этого сделать. Никто не дал нам право распоряжаться жизнью и смертью даже безнадежных больных, — резко произнесла она. — Я стремилась облегчить его страдания, но не сократить срок его жизни. Даже если это жизнь смертельно больного заключенного в гетто Брокенвальд. Кроме того, такое деяние было бы жестокостью по отношению к его жене. Лизелотта очень любила его.

— Вы так думаете? — в голосе г-на Холберга послышалось сомнение. — Возможно. Значит, вы не отдали все ампулы сразу, а регулярно снабжали его дозой, необходимой для снятия болей. Что же, понятно. Но его это не устраивало, верно? Между вами случались ссоры?

— При последней встрече он буквально набросился на меня, требуя отдать ему всю партию, — ответила Луиза. — С моей стороны вообще было большой ошибкой рассказать ему о запасе. Впрочем, он догадался… Так вот, в последний раз — в антракте того злосчастного спектакля — он в очередной раз взорвался. Сначала он просто просил, потом оскорблял, называл ханжой и святошей. Даже, по-моему, Тартюфом в юбке, — она слабо усмехнулась. — Потом умолял, даже собирался встать на колени. Но как раз в это время нам помешал стук в дверь.

— Я могу взглянуть на ваши четки? — спросил вдруг Холберг.

Я изумленно посмотрел на него. А вот Луиза не удивилась, вынула из кармана четки с маленьким крестиком, протянула их Холбергу. Тот повернулся так, чтобы свет от лампочки падал на руки, внимательно их осмотрел, вернул ей.

— Благодарю. И вот эту бусинку возьмите тоже, — он протянул ей коричневый шарик, который давеча демонстрировал мне. — По-моему, она из ваших четок.

— Он ухватил меня за руку, в которой я их держала, — объяснила госпожа Бротман. — Старая привычка, когда я стараюсь сдержать волнение, то обычно держу четки в руке и перебираю бусинки большим пальцем… Ну вот, а в это время кто-то постучал в дверь. Макс дернулся, четки порвались, бусинки рассыпались по полу. Макс приоткрыл дверь. Это оказался…

— Председатель Юденрата, — подсказал Холберг.

— Да, по-видимому. Пока Макс с ним разговаривал — не впуская в гримерную — я собрала рассыпавшиеся бусины. Но, похоже, не все… — она повертела в руках выточенный из кипариса шарик. — Вы нашли ее там?

— Господин Ландау держал ее в руке, — ответил мой друг. — В момент убийства.

Госпожа Бротман зябко поежилась и спрятал четки в карман пальто.

— Спасибо.

— Госпожа Бротман, а зачем вы возвращались в гримерную — уже после спектакля?

— Он сказал, что будет ждать меня у входа. Когда он не появился, я решила пойти к нему.

— Единственная причина?

— Нет, не единственная, — она вздохнула несколько судорожно. — Я… я решила все-таки выполнить его просьбу и отдать ему весь запас ампул.

— Вы всегда носили эту коробку с собой?

— Нет, я прятала ее в своей комнате. И очень боялась, как бы мои соседки — или кто-нибудь другой, излишне любопытный — не обнаружили ее. Случайно, разумеется, без всякого умысла. Но в тот вечер коробка была у меня с собой. И я решила отдать ему весь морфин. Чтобы он сам распоряжался своей жизнью. Это слабость, разумеется, но я устала от сцен и в какой-то момент подумала: в конце концов, он — взрослый человек… Знаете, искушение решить проблему и вычеркнуть ее из памяти раз и навсегда. Несмотря на то, что проблема — живой и близкий тебе человек. Ужасно! Никогда себе не прощу… — Луиза отвернулась.

— Чтобы понять, что господин Ландау мертв, достаточно было нескольких секунд, — сказал Шимон Холберг. — Мне кажется, вы задержались там несколько дольше. Зачем?

Медсестра ответила не сразу.

— Я испугалась… — сказала она еле слышно. — Я ведь оставила ему две ампулы — дозу на два дня. Когда я увидела, что он мертв… Кто-нибудь из полицейского начальства мог найти ампулы. Я постаралась их найти. Даже если бы он успел сделать укол, где-нибудь могла валяться пустая ампула. И еще одна неиспользованная.

— Ага… — протянул г-н Холберг. — Да, это понятно. И что же? Вы нашли их?

Луиза покачала головой.

— Ничего. Никаких следов. Возможно, я не очень внимательно смотрела… — она тряхнула головой. — Извините, господин Холберг, у вас есть ко мне еще какие-то вопросы?

— Нет, благодарю вас, — ответил Шимон Холберг. — Вы мне очень помогли. И господину Шефтелю, разумеется. Вы подтвердили его алиби, а значит — невиновность в убийстве. Не смею больше вас задерживать. Всего хорошего. Пойдемте, доктор. Госпожа Бротман должна отдохнуть.